Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

— Детектив — это так замечательно, — ворковала Магда, — я раньше встречала только полицейских. Знаете, иногда заходят к нам в салон, кто по делу — навести справки, кто с просьбой проконсультировать по части косметики. Но вот из политической полиции я впервые встречаю. Вы, значит, политическими занимаетесь?

«Час от часу не легче, — непроизвольно замотал головой Пуриньш, — сейчас скажет в каком отделе я работаю, а потом начнет перечислять моих агентов. Ну, братец Оскар, достукаешься ты у меня!» Вслух же он поддержал болтовню спутницы.

— Вам нравятся детективы? Детективом хорошо быть, если владеешь частным бюро, как в Англии. Тогда сам себе хозяин, имеешь приличный доход. Это при условии, если у тебя голова работает и ты можешь раскрыть преступление. А так, — протянул он, — я прежде всего служащий, и этим все сказано.

— Не скажите, не скажите, — гнула свою линию Магда, — все время иметь дело с загадочным, таинственным — это так увлекает. Возьмите Шерлока Холмса, Пуаро, Пинкертона. Я с таким интересом слежу за их поисками преступников.

— Во-первых, первые двое — это литературные герои, они выдуманы. Но вы правы в одном. Следить за ходом их мысли интересно. Это возбуждает. Пинкертон же — это американский полицейский, очень талантливый сыщик. В книжках о нем много нафантазировано, преувеличено. Надо быть очень проницательным и ловким, чтобы самостоятельно раскручивать загадочные истории, — подлаживаясь под стиль Магды, заключил Пуриньш.

— Я уверена, что вы пробьетесь, в вас есть честолюбивые нотки, — вдруг заявили она ободряющим тоном.

— Откуда это вы взяли?

— Но ведь мы уже знакомы часа два, — засмеялась Магда.

— Три с половиной, — уточнил Пуриньш.

С детективной темы они переключились на косметику, затем на лошадей. Пуриньш пригласил Магду пообедать, и они договорились встретиться через пару дней.

Когда Магда поднялась к себе в квартиру, мать уже спала, но в передней раздавался негромкий звонок телефона, накрытого предусмотрительно футляром для чайника. Подняв трубку, она услышала голос Эриса, с его характерным акцентом.

— Вы только что вернулись?

— Я гуляла с кавалером, а не ехала на авто, как некоторые, — неприветливо ответила она.

— Ну не сердитесь, дорогая. Я просто размышляю, вы же видели, что на вечеринке его интересовали лишь я и вы, не так ли? К чему бы это?

— То, что я его заинтересовала, это ясно, — разглядывая себя в зеркало, ответила Магда. — А вы? Не уверена. Увидим на ипподроме.

— В двух словах, дорогая, что он из себя представляет? А то я не буду спокойно спать.

— Сидит на зарплате в своем упр… извините, вы знаете где, и в глубине души мечтает быть богатым и независимым. Проницателен. Хорошо, что вы успели шепнуть о нем на вечеринке до того, как он подошел. А теперь я хочу спать. Адью! — и, не дослушав пожелания спокойной ночи от собеседника, Магда положила трубку.

После обеда с Пуриньшем Магда сообщила Эрису, что «мой детектив», как она теперь стала называть его в узком кругу, проявляет интерес к турецкому консулу, спрашивал, как часто тот бывает на своей родине. Эрис в ответ неопределенно хмыкал и спокойно ожидал очередного хода со стороны нового знакомого. Разговор не заставил себя ждать. В день последних осенних скачек Пуриньш напросился к Эрису в гости и вечером навестил его. Турок жил неподалеку от своего кафе, в доме наискось от консерватории, на другой стороне улицы. В нем он владел несколькими квартирами. Они расположились в уютном кабинете хозяина, где к удивлению Пуриньша было много книг на различных европейских языках. Задернув плотные портьеры на окнах, Эрис включил неброский свет и пояснил:

— Все хорошо, но не переношу лязга трамваев и всегда удивляюсь, как здание консерватории в Риге находится на улице, где ходят трамваи. В странах Европы не встречал такого соседства. Музыка противопоказана трамваю.

«Тоже мне меценат! Мне бы твои заботы. Живешь в доме с трамвайным эхом потому, что выгодно. Рядом твое же заведение с тысячным оборотом. Было бы выгодней, лошадник, так жил бы ты либо здесь в особняке, либо в Турции или Швейцарии, наконец», — подумал Пуриньш и решил больше не тянуть с деловой частью разговора.

— У меня к вам серьезное дело, господин Зарс, — начал он.

— Я весь внимание, дорогой господин Пуриньш.

— Мое ведомство, надеюсь, вы в курсе какое, долгие годы знает вас как блестящего коммерсанта, — на последнем слове Пуриньш сделал ударение, на что Эрис обратил внимание, — достойно представляющего интересы далекой восточной страны. Мне поручено войти с вами в деловой контакт — нам нужны бланки нескольких турецких паспортов, скажем, четырех, — Пуриньш перевел дух. Иностранные паспорта ему пришлось выпрашивать впервые в жизни.

Эрис чуть-чуть пожевал губами, дернул бровью и, не высказывая удивления, сказал:

— Я не спрашиваю, для какой цели вам требуются документы, все равно правды вы не скажете, но что я получу взамен?

— Мы заплатим вам в любой европейской валюте в форме, которая вас устроит, скажем, через банк удобной для вас страны.