Слотеры. Бог плоти

Когда безголовый приблизился на расстояние удара, я быстро опустил руку с пистолетом и выстрелом почти в упор перебил ему ногу, вдребезги разнеся коленную чашечку. Пули у «громобоев» огромные и тяжелые, так что создание тут же начало заваливаться на бок, – практически отстреленная конечность не могла удержать тяжелое, перегруженное неестественно развитой мускулатурой тело. Зайдя сбоку, я наотмашь ударил его пистолетом промеж лопаток, ускоряя падение, а затем запрыгнул на спину, звучно припечатав к полу всей своей немаленькой массой.

Безголовый отчаянно завозился, пытаясь скинуть с себя неожиданную тяжесть, но я держался крепко, точно наездник, объезжающий дикую лошадь. Тварь сменила тактику и начала выворачивать конечности, намереваясь превратиться в знакомое по особняку паукообразное создание. Но к этому времени дага уже перекочевала из ножен в мою ладонь. Продолжая удерживаться на своем кошмарном «скакуне», я принялся наносить ему в спину удар за ударом, безжалостно кромсая бесчувственную плоть.

В течение нескольких секунд моя рука с дагой двигалась методично и безостановочно, точно механическая, раз за разом всаживая клинок на всю длину, проворачивая его в ране, извлекая обратно и снова разя мертвеца.

Кровь, некогда текшая по жилам человека, превращенного сначала в труп, потом в зомби, а затем и вовсе в безголового некротического конструкта, давно уже свернулась. Многочисленные проникающие раны практически и не кровоточили.

Однако и расчет был не на то!

Шестым или седьмым ударом мне удалось полностью перебить позвоночник создания, и теперь безголовый (к этому времени ставший еще и одноногим) танат уже не мог поддерживать себя в вертикальном положении, а следовательно, представлять серьезную опасность.

Мертвяка без головы можно остановить, только расчленив. А если под рукой нет топора или меча, можно обойтись и дубиной, чтобы сломать хребет и обездвижить, сократив угрозу до минимума. Не в первый и не в последний раз я прибегал к этому нехитрому приему, вступая в схватку с чудищами всех мастей и размеров.

Действует безотказно! Разумеется, пока не столкнешься с беспозвоночной или, что еще хуже, вообще бескостной тварью.

Пожалуй, стоило задержаться и отрубить безголовому еще и руки-ноги, но у меня не имелось никакого желания давать Мастеру Плоти даже минуту форы. Он знает, что я уже иду, и, возможно, слегка паникует. Не дать ему времени собраться – атаковать с ходу и закончить все одним удачным ударом!

Бросив разряженный «громобой», – нет времени перезаряжать! – я перешагнул через елозящую по полу человекоподобную массу и, не оборачиваясь, двинулся дальше. Упорная тварь попыталась вцепиться в ногу, но и здесь не хватило расторопности – когти лишь бессильно царапнули ботинок.

Дага, наспех вытертая о штанину, вернулась в свои ножны за поясом. Правую руку я держал на рукояти шпаги, а в левой сжимал «громобой», в котором еще оставалась одна пуля. Два последних снаряженных пистолета – «единороги», заряженные сандаловой четкой и серебряным ядром, испещренным тонкой рунической вязью, ждали своего часа.

Три пули, шпага и кинжалы.

Не так мало для убийства одного сумасшедшего хилера.

Коридор сделал очередной поворот и наконец вывел прямиком в лабораторию Аниты Слотер, освещенную в отличие от мрачных подземных тоннелей Кэр-Кадазанга яркими гномьими лампами, излучавшими призрачный голубоватый свет. Дергающееся пламя свечей отвлекало и раздражало тетушку во время работы, так что здесь Кэру пришлось смириться…

Глава VIII Встреча и смерть

Кровь и пепел!

Лучше бы света было меньше!

По крайней мере тогда мне не пришлось бы во всех отвратительных деталях рассмотреть мерзость, с порога бросившуюся в глаза.

Увиденное нелегко описать, но я попробую.

Передо мной предстали четыре операционных стола. Нет, не так. Иначе…

Переступив порог лаборатории, я увидел четыре… не знаю, как сказать… четыре сгустка массы, похожих на разбухшие тела морских животных, выброшенные приливом на берег и пролежавшие пару дней под лучами солнца. И в этой массе таилась жизнь, отвратительная и противоестественная. Полностью покрывая поверхность столов, сгустки вздымались и опадали, словно дыша, подрагивали и шевелились.

Плоть, вот что это было.

Аморфная, приведенная в желеобразное состояние. Ее полупрозрачные потеки ртутно перекатывались и поблескивали, лоснясь. В этой субстанции было что-то от медузы – такая же студенистая, склизкая на вид и отвратительно живая!

Черт, да изрубленный в куски головоногий риггер, прятавшийся в канализации Ура, не вызывал у меня такого отвращения.

Голая склизкая плоть, мягкая и пластичная, как расплавленный воск, лишенная формы, скелета, кровеносных сосудов! Пласты ее непрестанно подрагивали, точно мышцы, схваченные спазмом. Иногда на их поверхность всплывали еще не разложившиеся куски тканей: тающие обмылки хрящей, размотавшиеся на многие футы нити сухожилий, полурастворившиеся осколки костей, ноздреватые и хрупкие даже на вид.

Рабочий материал Аниты вернулся в свое первичное состояние.