Слотеры. Песнь крови

Я разочарованно хмыкнул: более всего услышанное походило на обычный уличный трёп из разряда тех, когда кто-то слыхал, будто чей-то брат видал, как некий лорд козу украдкой драл.

Гомункулусы (гомункулы), они же искусственные человеки, выращенные алхимическим способом, без материнской утробы, в своё время вызвали немало теологических и ещё больше юридических споров. Можно ли считать их полноценными людьми? Может ли быть у них душа? Как у них может быть душа, если та — дар Творца людям? Если у них нет души, можно ли их считать простыми магиматами? А если можно, то поставь рядом человека и гомункула — кто отличит одного от другого? И если завтра живых людей начнут объявлять гомункулами, не обернётся ли это возрождением рабства?..

В конечном счёте, производство гомункулов было осуждено и мессианской, и (частично) Чёрной Церквами, а потом и вовсе запрещено в границах Уранийского протектората особыми королевскими эдиктами. Более того, лицо, уличённое во взращивании гомункула, заочно приговаривалось к смертной казни, а имущество его подлежало конфискации в пользу казны его величества. Эдикты были подписаны относительно недавно и с тех пор не пересматривались.

Обвинение в изготовлении гомункула слишком даже по меркам Аптечного переулка. Это вообще одно из самых серьёзных преступлений, какие только можно инкриминировать человеку. Работая с некрой, позволять себе ещё и подобные эксперименты — явный перебор.

— А кто лучший в переулке мастер по изготовлению экстрактов? — выбросив из головы сказки про гомункулов, спросил я.

— Ну, кто лучший, тут, значит, и не скажешь. Они же здесь, — подмастерье широко махнул рукой, — всё заслугами и знаниями друг перед другом да перед клиентами, значит, щеголяют. Колбами меряются, пробирками машут, а сквернословят как… ужас… Даже мой мастер Боббер уж на что честный да спокойный человек, а иной раз, значит, не удержится, выскочит на улицу — и давай соседей чихвостить. Мол, не щёлочи у них, а моча ослиная, в розлив купленная, и всё такое…

— Гамон в таких перепалках участвовал?

Рыжий подмастерье на секунду задумался:

— Не припомню, свидетелем не был.

— А мог?

— Ну, по големским вопросам-то мог. Тут он, значит, в авторитете. А что до варки зелий и изготовления вытяжек всяких, то это вряд ли. При жизни мастера Сукко в их лавке сантагиец этим делом заведовал, а как он, значит, преставился, так мастеру Гамону бы и помалкивать в тряпочку… Да он, собственно, и помалкивал.

Всё не складывалось.

Я пришёл сюда в поисках искусника, способного тончайшим образом очищать мёртвую кровь, избавляя её даже от отравляющих эманаций Скрижалей, а нашёл всего лишь заурядного зельевара, истинным искусством которого было производство големов. И, тем не менее, он готовил лучшую некру во всём Блистательном и Проклятом. Каким образом?

Та самая неясная мысль, прихваченная за самый хвост, затрепыхалась и начала разворачиваться, рисуя в полумраке предположений новую картинку, прежде укрывавшуюся от внутреннего взгляда. Ответ лежал на поверхности.

Он — мать его! — укладывался в одно слово.

— Донор, — пробормотал я.

Патрик Варра и Эймар Гамон погибли вовсе не потому, что некие вампиры, сдававшие свою кровь для изготовления некры, испугались случайного раскрытия своей тайны. Матёрый бандит и нечистый на руку алхимик были убиты за то, что имели самое прямое отношение к появлению на улицах Ура безумного кровожадного чудища. Как и те, кто организовал их устранение, пытаясь ныне остаться в стороне.

— Что? — встрепенулся подмастерье, но я лишь раздражённо зыркнул на него.

Донор.

Одно слово снимает добрую половину вопросов, занимавших меня все последние ночи.

Почему я не подумал об этом сразу? Главная проблема с кровью для приготовления некры заключается в воздействии на неё четырёх серебряных Скрижалей запрета. Зачарованные кусочки металла изменяют вампирскую сущность: урезонивают жажду человеческой крови и подавляют отдельные умения. В случае с вампирским елеем больше всего должна досаждать третья Скрижаль, налагающая запрет на создание себе подобных существ, а также культивацию вурдалаков. Суть некры заключается в наделении смертного частичкой сущности носферату, а третья Скрижаль блокирует эту возможность. Она вытравливает её из мёртвой вампирской крови и, следовательно, лишает тех качеств, которые и делают некру некрой.

Я считал, что превозмочь эту проблему моему «союзу негоциантов» помог алхимик-зельевар высочайшего уровня. Но мастер Эймар Гамон таковой квалификацией отнюдь не обладал. Значит, Варра и его компаньоны пошли иным путём — более простым, пусть и более опасным.

Перед глазами, точно наяву, всплыла сцена на погосте. Распростёртый на земле Ренегат, его искажённая, перепачканная землёй физиономия, по-паучьи растопыренные лапы и узкая, тощая грудь, наводящая на мысль о птичьей клетке, невесть зачем обтянутой кожей. Следов, оставленных Скрижалями, на этой груди не было.

Варра и Гамон нашли для своих целей чистого донора.

Вампира, не проходившего легализацию.