Слова, которые превратятся в деньги!

Случилось невозможное. Я не только потерял все права на свой журнал «Золотое правило Наполеона Хилла», но его авторитет, который я так долго создавал, временно обернулся против меня.

Меня снова предали, и у меня вновь остались не самые теплые воспоминания об этом человеке. Для меня стало жестоким ударом осознание того, что я больше не смогу рассказывать о Золотом правиле тысячам людей на страницах своего журнала и что я достиг своего максимума и больше не смогу подняться так же высоко.

Судьба вновь испытывала мою силу воли.

Я не мог понять – то ли весь мой опыт доказывал, что мой главный жизненный принцип был неверен и оказался просто ловушкой, в которую я попал по своей наивности; то ли мне преподали хороший урок, который подтвердил правильность этого принципа в любых обстоятельствах.

К сожалению, я не мог ответить на эти вопросы сразу. Я был так ошеломлен, что мне пришлось остановиться и перевести дух. Меня всю жизнь учили, что нельзя просто так украсть чужое имущество, идеи или интеллектуальную собственность и продолжать жить и процветать как ни в чем не бывало. Мой личный опыт полностью перечеркивал все то, что я проповедовал своим читателям, ведь те, кто присвоил себе мое детище, не только продолжали жить припеваючи, но и использовали мой журнал, чтобы помешать мне осуществить мои планы служения людям по всему миру.

Прошло несколько месяцев, а я по-прежнему не мог ничего предпринять. Меня сместили с должности, у меня отобрали мой журнал, а мои знакомые смотрели на меня как на Наполеона, проигравшего битву при Ватерлоо. Одни говорили мне, что я должен начать издавать новый журнал, который станет еще лучше прежнего. Другие считали, что мне пора завязывать с журналистикой. Мне могли советовать что угодно, но я все равно не мог выйти из своего ступора, чувствуя себя так, как будто мне снился кошмар, а я не мог не то что проснуться, но хотя бы пошевелить пальцем.

При этом я действительно переживал настоящий кошмар наяву, который крепко держал меня в своих когтях. Я растерял весь свой боевой дух, а моя вера в человечество и любовь к ближнему сильно пошатнулись. Медленно, но верно мои идеалы, к которым я стремился вот уже более двадцати лет, менялись на противоположные. Дни тянулись словно годы, а недели казались вечностью.

Но однажды тучи начали рассеиваться. После дождя обычно выглядывает солнце. Время прекрасно залечивает любые раны. Мы постепенно забываем то, что нам безразлично или неприятно, а чаще всего – и то и другое.

Мы постепенно забываем то, что нам безразлично или неприятно, а чаще всего – и то и другое.

Во время этого седьмого по счету и самого ужасного провала в своей жизни я испытывал такую отчаянную нужду, как никогда ранее. Когда-то у меня был большой дом со всеми удобствами, а теперь мне приходилось ютиться в однокомнатной квартирке.

В тот момент, когда я уже почти очутился в своей Стране грез и был готов получить свое долгожданное богатство, я получил жестокий удар в самое сердце. Уже в который раз наступив на одни и те же грабли наивности и доверчивости, я вновь ощутил весь ужас безденежья. И когда я уже почти сдался, темные тучи на моем небосклоне начали рассеиваться так же быстро, как появились.

Все это было для меня очень тяжелым испытанием. Тогда мне казалось, что никто и никогда не был так бессовестно обманут и доведен до такого отчаяния, как я. И это приводило меня в отчаяние.

Как-то вечером почтальон доставил мне очередную пачку писем. И вдруг я заметил, что бледное заходящее солнце вновь возникло на горизонте. Учитывая то, что происходило со мной в тот момент, это показалось мне символичным, так как пребывал в полной уверенности, что солнце моей надежды начало клониться к закату. Я распечатал конверт, и из него выпал сертификат на авторский гонорар. Он медленно кружился в полете и наконец упал лицевой стороной вверх. Я увидел сумму – двадцать пять тысяч долларов. Целую минуту я стоял, уставившись на этот листок бумаги, и спрашивал себя, не снится ли мне все это. Я подобрал его и прочитал сопроводительное письмо.

Эта сумма была уже переведена на мой счет! Я мог снять ее в любое время. Но чтобы получить ее, мне требовалось выполнить два небольших условия, которые обязывали меня забыть обо всех моральных принципах, которые я проповедовал столько лет, ставя интересы общества выше личных.

Наступил критический момент, поставивший меня перед сложным выбором. Возьму ли я эти деньги, которые позволят мне начать издавать новый журнал, или верну их и поголодаю еще какое-то время? Такие вопросы мучили меня тогда.