Слова, которых нет

– Откуда ты знаешь? – спросил Джаред, остановившись в шаге от границы.

– Я верю, – ответил Ник.

– Вперед, герой, – подстрекала Флёр. – Мама тебя не забудет. Остальные забудут. Я уже забыла. Кто ты?

– Нет-нет-нет, – завертел головой Джаред.

И тогда Флёр сделала то, что делала при знакомстве с Ником. Она разбежалась и ударила двумя ногами Джареда в спину. Тот вывалился через проход в строительном заборе прямиком на тротуар, где светило яркое солнце. С ним ничего не произошло. Почти.

Ник вышел следом.

– Как ощущения, герой? – спросил он.

– Проголодался, – с досадой ответил Джаред.

Ник посмотрел за спину – там стояла Флёр и что-то говорила, но он не мог услышать. Тогда он шагнул в сумеречную зону.

– Что ты сказала?

– Угадай, – проговорила Флёр, спрятав руки за спину.

– Сдаюсь.

– Какой ты скучный.

– Что ты сказала?

– Дай я запись сделаю.

– Нет.

– Тогда ты не узнаешь, что случилось с бургером.

Флёр посмотрела в сторону и начала насвистывать какую-то незнакомую Нику мелодию. Он вздохнул, достал смартфон, включил приложение «Диктофон» и отдал его этой неугомонной девчонке.

– В ходе эксперимента с дурацким названием «Потерян в море» мы выяснили, что пережеванный бургер не переместился в настоящее вместе с месье Сендлером.

– И где же он тогда?

– На тротуаре, в моем настоящем, точнее, в твоем прошлом. Как, в общем-то, мы и предполагали, иначе и не стали бы рисковать человеком. Верно?

– Джаред не совсем человек, но да. Ты права.

– Выглядит та субстанция, что из него вылетела, не очень красиво, не как бургер, а как пережеванная масса. Отчет окончен.

Флёр запустила руку в карман, но не нашла там то, что искала, и тогда она попросила у Элизабет жвачку.

– Смотри, – сказала Флёр, бросив ее в рот.

Вкладыш гласил: «Любовь – это раковая опухоль души».

Флёр сделала шаг вперед – в сторону границы – и исчезла из черно-белой зоны. Жвачка, которую она жевала, свалилась на тротуарную плитку в настоящем.

Флёр тут же вернулась назад.

– Вот так это работает, – сказала она.

Когда Джаред уехал на своем электросамокате и с экспериментом было покончено, Ник наконец-то узнал, зачем его подруга всю дорогу носила с собой чехол для штатива.

– Вот, – Элизабет протянула чехол Флёр. Внутри оказался старенький телескоп.

– Ого! – воскликнула Флёр. – Это… я почти уверена, что это артефакт Пьера Мешена.

Ник приоткрыл рот от удивления.

– Так не бывает, – сказал он.

Флёр посмотрела на Элизабет и попросила ее рассказать об артефакте.

– Телескоп был в комнате, но я забрала его оттуда, когда меня нашли, – ответила та.

Ник положил руку на плечо Элизабет и сказал то, что говорил уже много-много раз:

– Нет больше комнаты.

Но она была.

Элизабет прикоснулась к ключу на шее.

– Комната? – поинтересовалась Флёр.

– Это неважно, – ответил Ник. – Ты действительно считаешь, что телескоп – это ключ?

– Судя по всему, он очень старый и совершенно точно связан с шевалье Мешеном.

– Почему?

– Потому что он был астрономом. Он даже открыл галактику.

– Ясно. Он изучал космос, а это большое пространство.

– А ты догадливый, Лаплас.

Флёр пригляделась к телескопу – в самом низу была мелкая гравировка.

– Сова, – проговорила она. – А вот и ключ.

– Что? При чем здесь птица? Как она связана с космосом?

– Не птица, а туманность!

Флёр вытащила дневник из портфеля, отошла в сторону и попыталась использовать оба ключа, чтобы начать расшифровывать новую запись.

После пяти минут ожидания она сказала:

– Я не знаю, что здесь написано, но несколько слов разобрать удалось. Это точно ключ. А это значит, мадемуазель Элизабет, что ты преемница шевалье Мешена.

Эти слова огорчили Ника, но не так сильно, как он думал, что огорчат. И все-таки он хотел уберечь Элизабет, а получилось, что, наоборот, впутал ее во что-то серьезное. Плохо получилось, но что теперь поделать?

– Я в «Клубе тех, кого нет»? – спросила Элизабет.

– Уи, дай мне руку, – ответила Флёр.

«Будь, что будет, – подумал Ник. – По крайней мере, ты выглядишь счастливо и я рядом».

– Было бы лучше рисовать ручкой из настоящего, – заметил он. – Тогда клеймо подсолнуха сохранилось бы подольше.

– Ты на что намекаешь, Лаплас? – спросила Флёр. – У тебя нет тайного знака подсолнуха?

– Уже нет.

– А ну давай сюда руку!

Металлическое танго

– Ники-малыш, почему ты не можешь написать статью с первого раза? – Мистер Келлерман хотел было швырнуть листок бумаги в корзину, но увидел, что та переполнена. И тогда он поджег распечатку и бросил ее в пепельницу.

«Что-то новенькое, – подумал Ник. – Не помню, чтобы редактор курил». Он осмотрел кабинет. Грязные носки и трусы, валявшиеся на полу, говорили о многом. Мистер Келлерман точно здесь спал, и не одну ночь.

– Красиво горит, – заметила Элизабет.

– Так-то это наша работа, – сказал Ник.

– Угу. Красиво горит наша работа.

Мистер Келлерман закурил сигару от догорающей статьи, а потом закашлял.

* * *