Слова на букву М (СИ)

   Тайфер: Милостивый государь, я имел удовольствие повидать нашу планету, и поверьте моему опыту: никакая мировая преступность просто невозможна. Для её наличия нужны, по-моему, во-первых, нормальные законы, чтоб их нарушать; во-вторых, законопослушное большинство, чтоб было о чём вообще говорить; в-третьих, достаточное общественное богатство и свобода, чтоб была какая-то цель и возможность; в четвёртых, подходящий национальный характер: хладнокровный, эгоистичный, трезвый, грубый. Присутствие всех названных факторов крайне редко. Например, в Испании нет путных законов; в Италии, особенно на юге, просто нечего противопоставить - там все преступны; в Греции или Ирландии жизнь так скудна, что в ней не найти интереса для мельчайшей авантюры. С характером всё особенно затруднительно: немцы слишком трусоваты, русские слишком альтруисты, французы... Самый парадоксальный случай! На моей милой родине есть преступники - их там пруд пруди! - но не преступность: этот народ и сам воздух, которым он дышит, слишком - как бы сказать - артистичен, что ли. Взять хоть Арсена Люпена...

   Холмс (в сторону): Чтоб ему пусто было!

   Тайфер: Ну, что он - вор? Нет! скорее коллекционер, которому очень не хочется платить. А чудик, живущий в подвале Большой парижской оперы!... А господин Герн, он же...

   Холмс: Фантомас.

   Тайфер: Это вообще клинический случай! Для убийства одного человека заполнил целую комнату кобрами! - специально из Индии выписал семьсот голов - с расчётом, что половина сдохнет по дороге. Это ж какие расходы, а! При том, что пара гадюк из-под Фонтенбло с блеском справилась бы за полтора франка!

   Дарвел: Зато как сразу безопаснее стала жизнь в Индии...

   Тайфер: И веселей в Париже! Правда, была зима... Бедные чёрные твари!

   Мориарти: Пирог недурён.

   Тайфер: Так что если Холмс-старший начнёт воплощать вашу паранойяльную фантазию о всемирной паутине, он провозиться впустую.

   Холмс: ............ Я решил послать ему с ближайшей станции телеграмму о том, что ещё жив. Возможно, это отвлечёт его от Ватсона...

   Мориарти (резко и испуганно): Если вы это сделаете - я вам больше не попутчик. Возвращайтесь в Лондон одни.

   Дарвел: Я останусь защищать брата. Извините.

   Тайфер: А я в любом случае схожу завтра в Париже.

   Холмс: Будь по-вашему. Только помогите мне раздобыть маскировочный костюм, лучше всего женский.

   В столицу Франции поезд прибыл к семи утра и должен был простоять до десяти.

   Коммивояжёр выложил на стол всё, что могло пригодиться раненому, а Дэниел Дарвел аккуратно побрил Холмса, пока плутоватый кузен собирал свои вещи. Мориарти спал, отвернувшись к стене. Тайфер не стал его будить для прощания.

   На оживлённом и людном, несмотря на ранний час, вокзале присмотрели зажиточную вдову, неделю, по версии моего друга, разорявшую Бон Марше и теперь возвращающуюся куда-нибудь в Руан. Едва ли почтенная буржуазка когда-нибудь заметит пропажу из своего багажа коробки с овуалеченной шляпкой и чемодана, набитого той одеждой, в которой дама покинула родной город.

   Выйдя из туалетной комнаты, Холмс сокрушённо качал головой, поправляя на ней убор:

   - Что-то не так, мадам? - спросил его спутник.

   - Ультрамодная шляпа - над платьем времён Робера Макера! Простите, но это нелепо!

   - Ничего, если бы в полиции или на вашего брата работали женщины, они, конечно, сразу же полезли бы проверять у вас документы, но в глазах мужчин вы обычная глупая старуха.

   - Что ж, возможно... Спасибо за эту и другие услуги, сэр. К сожалению, в благодарность могу лишь посоветовать переменить род занятия.

   - Разводить баранов, как мой бесталанный папаша? Нет уж! Не для того мой дед брал штурмом Константинополь. ... Удачи.

   Поскольку перед тем, как выбросить в мусорный бак свой потрёпанный пиджак, Холмс достал из кармана билет до Кале, а до отправления поезда оставалось тридцать пять минут, он, Холмс, заглянув с известной целью на телеграфную станцию, вернулся в вагон, хотя, как следовало ожидать, купе пустовало. На столе лежали бинты и болеутоляющие порошки. Приняв лекарства, спрятав свежие повязки под чёрными кружевными митенками, а старые - в ветхом ридикюле из свиной кожи, Холмс вновь открыл блокнот Мориарти, о котором профессор словно забыл, и на сей раз прочёл нечто для себя занимательное: "Двери лабиринта открыты широко". Едва он закончил дешифровку данного афоризма, как проводник впустил в купе особу в шляпе тёти Трот и чёрном капоте, из-под коего топорщилась серо-зелёная юбка. Особа эта плюхнулась на диван напротив Холмса, разроняла вокруг заплатанный саквояж и две дешевейшие круглые картонки, чёрный зонт с бамбуковой ручкой, замахала на себя веером из страусовых перьев, какие в чести у кокоток.

   - Приятного путешествия, мадам! - сказал проводник и, получив чаевые, откланялся.

   Соседка отложила своё безвкусное опахало, и Холмс чуть не подпрыгнул от изумления: перед ним сидел переодетый Мориарти. Оба молчали, разглядывая друг друга. Вдруг ряженый профессор всплеснул руками и сильно изменённым голосом воскликнул: