Слова сияния

– Убить… мох? – Принц глянул на Каладина, который пожал плечами. Откуда ему знать, что имела в виду светлоглазая дама? Они все такие странные.

– Да. – Шаллан встала. – Вдарьте как следует по мху и скале, на которой он растет. Окажите услугу вашей нареченной.

Адолин с растерянным видом сделал то, о чем она просила: призвал осколочный клинок и ударил по нагромождению камней, поросшему мхом. Верхняя часть маленькой горы легко отвалилась, рассыпалась и упала на плато.

Шаллан нетерпеливо шагнула ближе, присела на корточки перед безупречно ровной верхушкой каменной груды.

– Ммм… – протянула девушка, кивая самой себе. И принялась рисовать.

Адолин отпустил клинок.

– Женщины! – бросил он Каладину, пожимая плечами, а затем отправился попить воды, не попросив у нее объяснений.

Каладин шагнул было следом, но потом задержался. В самом деле, что же Шаллан так заинтересовало? Эта женщина была загадкой, и он знал, что не сможет полностью успокоиться, пока не поймет ее. Она подобралась слишком близко к Адолину – а, следовательно, и к Далинару, – чтобы оставить все как есть.

Он приблизился и заглянул ей через плечо, пока она рисовала.

– Слои, – предположил он. – Вы рисуете слои крема, чтобы понять, сколько лет этому камню.

– Хорошая попытка. Но это неподходящее место для датировки по слоям. На этих плато дует слишком сильный ветер, и крем собирается в выемках неравномерно. Поэтому слои здесь хаотичные и неточные.

Каладин нахмурился, прищурил глаза. По краям среза скала выглядела обычным окаменелым кремом, где просматривались некоторые слои, окрашенные в разные оттенки коричневого. Но вот в центре она была белой. Такой белый камень попадается нечасто; его обычно добывают в каменоломнях. Это либо очень странное залегание пород, либо…

– Тут когда-то была постройка, – догадался Каладин. – Давным-давно. Наверное, понадобились века, чтобы на чем-то, торчащем из земли, налипло такое количество крема.

Шаллан одарила его пристальным взглядом:

– А ты умнее, чем кажешься. – Вернувшись к наброску, она прибавила: – Радость-то какая…

Он хмыкнул:

– Почему во всем, что вы говорите, обязательно должна быть какая-нибудь колкость? Вы так отчаянно стремитесь продемонстрировать свой недюжинный ум?

– Может быть, меня просто раздражает то, как ты издеваешься над Адолином.

– Издеваюсь? – удивился Каладин. – Это потому, что я назвал его полным предрассудков?

– Ты намеренно сказал это таким образом, чтобы он не понял, как и ожидалось. Ты хотел выставить его дураком. А он очень старается быть с тобой добрым.

– Да, он всегда необычайно щедр со всеми малышами-темноглазыми, которые роятся вокруг и благоговейно глядят на него.

Шаллан стукнула карандашом по листу:

– А ты ведь на самом деле полон ненависти! За этой насмешливо-скучающей физиономией, опасными взглядами, рычанием – за всем этим кроется ненависть к людям, я права?

– Что? Нет, я…

– Адолин пытается. Ему жаль, что с тобой так получилось, и он всячески старается как-то загладить случившееся. Он хороший человек. Разве этого недостаточно, чтобы ты прекратил его провоцировать?

– Адолин зовет меня мостовичком, – упрямо заявил Каладин. – Это он меня провоцирует.

– Ну да – выходит, это он у нас тут разгуливает, сердито хмуря брови и оскорбляя всех подряд! – воскликнула Шаллан. – Хоть все равнины обойти, не сыщешь человека с характером трудней, чем у Адолина Холина. Только поглядите на него! Он такой неприятный!

Она ткнула карандашом в ту сторону, где Адолин смеялся вместе с темноглазыми мальчиками-водоносами. Конюх подвел коня, и принц, сняв шлем с луки седла, вручил его одному из водоносов, позволив примерить. Шлем на парнишке смотрелся до нелепости большим.

Каладин покраснел, когда водонос принял позу осколочника, и они все опять расхохотались. Глянул снова на Шаллан, которая скрестила руки на груди, положив альбом на срезанную верхушку скалы перед собой. Девушка ответила ему самодовольной ухмылкой.

Ну до чего несносная женщина!

Каладин оставил ее и пошел по неровному плато к Четвертому мосту, где настоял на том, чтобы нести мост, хотя Тефт возражал, заявляя, что теперь он «выше подобных вещей». Буря свидетельница, Каладин не светлоглазый. Он никогда не будет выше честного труда.

Знакомый вес моста опустился на его плечи. Камень был прав. Мост и впрямь казался легче, чем когда-то. Он улыбнулся, услышав ругательства кузенов Лопена, которые, как и Ренарин, в этот раз проходили посвящение и впервые несли мост.

Они проследовали с мостом через ущелье по одному из больших и не таких подвижных мостов Далинара и пустились в путь по соседнему плато. На некоторое время, маршируя во главе Четвертого моста, Каладин смог вообразить, что его жизнь проста. Никаких штурмов, никаких стрел, никаких убийц или телохранительства. Лишь он, его команда и мост.

К несчастью, когда они приблизились к другому краю большого плато, он почувствовал усталость и машинально попытался втянуть немного буресвета, чтобы подстегнуть себя. Ничего не вышло.