Слова сияния

К несчастью, взорвавшийся шлем на миг ослепил Адолина. Он споткнулся, и, когда его нога опустилась, пытаясь найти опору, под ней оказалась пустота. Он покачнулся и упал в пропасть.

В течение бесконечного мгновения, превратившегося в застывшую вечность, он чувствовал лишь испуг и панику, но затем осознал, что не падает. Зрение прояснилось, и Адолин посмотрел в ненасытную утробу прямо под собой. Пелена дождя застилала все вокруг. Он оглянулся через плечо.

Два мостовика ухватились за стальные звенья кольчужной юбки его Доспехов и изо всех сил пытались оттащить Адолина от обрыва. Пыхтя, они цеплялись за гладкий металл, крепко упираясь ногами в камни, чтобы удержаться и не свалиться вместе с ним.

Появились другие солдаты, спешащие на помощь. Обхватив Адолина руками за пояс и плечи, они все вместе тянули его от края обрыва над пропастью до тех пор, пока он не смог восстановить равновесие и не отпрянул от ущелья.

Солдаты радостно заголосили, и Адолин издал вымученный смешок. Он повернулся к мостовикам, Шраму и Дрехи.

— Полагаю, мне не стоит задаваться вопросом, отстанете вы двое от меня или нет.

— Пустяки, — махнул рукой Шрам.

— Ага, — добавил Дрехи. — Тягать откормленных светлоглазых совсем не трудно. Вы как-нибудь попробуйте потаскать мост.

Адолин ухмыльнулся и вытер воду с лица незащищенной рукой.

— Попробуйте отыскать ошметки моего шлема или часть наруча. Восстановление брони пойдет быстрее, если у нас будет фрагмент. Мою перчатку тоже подберите, если найдете.

Оба кивнули. В небе продолжали вспыхивать красные молнии, и вращающийся столб темного дождя расширялся, разрастаясь все больше. Это… это явно не к добру.

Ему нужно было разузнать, что происходило с остальной частью армии. Адолин побежал через мост к центральному плато. Где находился отец? Как обстояли дела на фронтах Аладара и Ройона? Вернулась ли Шаллан из своей вылазки?

На центральном плато все, казалось, погрузилось в хаос. Усиливающийся ветер трепал палатки, и некоторые из них уже завалились. Люди метались взад-вперед. Краем глаза Адолин заметил фигуру в плотном плаще, целенаправленно шагающую через дождь. Человек выглядел так, будто знал, что делает. Адолин поймал его за руку, когда тот проходил мимо.

— Где мой отец? — спросил он. — Какие приказы ты передаешь?

Капюшон плаща соскользнул вниз, и мужчина повернулся, встретившись с Адолином глазами, которые были чуть более широкими, чуть более круглыми, чем обычные. Лысая голова. Свободная одежда из тонкой ткани под плащом.

Убийца в Белом.

* * *

Моаш шагнул вперед, но не стал призывать Клинок Осколков.

Каладин ударил его копьем, но толку не было. Все свои силы он тратил на то, чтобы просто оставаться в вертикальном положении. Копье скользнуло по шлему Моаша, и бывший мостовик отмахнулся кулаком, переломив древко.

Каладин качнулся, пытаясь удержаться на ногах, но Моаш не закончил. Он сделал еще шаг и врезал Каладину под дых бронированным кулаком.

Внутри что-то хрустнуло, и капитан мостовиков задохнулся, согнувшись пополам. Невероятно сильный кулак переломал ребра как прутики. Каладин закашлялся, брызгая кровью на броню Моаша, и простонал, когда тот отстранился, убрав руку.

Каладин свалился на холодный каменный пол, перед глазами все заходило ходуном. Ему казалось, что глаза вылезли из орбит, и он свернулся на полу, обхватив руками сломанную грудь и дрожа всем телом.

— Шторма. — Голос Моаша казался таким далеким. — Этот удар вышел сильнее, чем я хотел.

— Ты сделал то, что должен был. — Грейвс.

«О... Отец штормов... как больно...»

— Что теперь? — Моаш.

— Закончим. Убьем короля Клинком Осколков. Надеюсь, это все еще будет походить на дело рук убийцы. Немного смущают те кровавые следы. Они могут побудить людей задавать вопросы. Давай-ка я вырежу эти доски, тогда все будет выглядеть так, будто он проник через стену, как в прошлый раз.

Холодный воздух. Дождь.

Вопль? Такой далекий. Он узнал голос....

— Сил? — прошептал Каладин окровавленными губами. — Сил?

В ответ тишина.

— Я бежал, пока... пока мог сделать еще хоть шаг, — прошептал Каладин. — Конец... гонки.

«Жизнь перед смертью».

— Я это сделаю. — Голос Грейвса. — Возьму на себя все бремя.

— Это мое право! — возразил Моаш.

Каладин моргнул, его взгляд остановился на бесчувственном теле короля. Тот еще дышал.

«Я буду защищать тех, кто не может защитить себя сам».

Слова обрели смысл. Теперь он понял, почему должен сделать такой выбор. Каладин перекатился на колени. Грейвс и Моаш спорили.

— Я должен его защитить, — прошептал Каладин.

Почему?

— Если я защищаю… — Он откашлялся. — Если я защищаю… только тех людей, которые мне нравятся, значит, меня не волнует, поступаю ли я правильно.

Если бы он поступил таким образом, то беспокоился бы только о том, что имело выгоду лично для него.

Это не означало защищать. Это был эгоизм.