Слова сияния

— Хав не сказал, светлорд. Хотя он, кажется, думает, что послание важное.

— Ох уж этот солдат... — вздохнул Амарам. — Он слишком подозрительный. Думает, что может поддерживать безопасный периметр в таком беспорядке, называемом лагерем?

Светлорд подумал и убрал ключ обратно в карман.

— Лучше посмотреть, что там.

Шаллан поклонилась ему, когда он прошел мимо и стал спускаться вниз по лестнице. Она сосчитала до десяти после того, как он скрылся из вида, и подкралась к двери. Комната все еще оставалась запертой.

— Узор! — прошептала Шаллан. — Ты где?

Он показался из складок ее юбки, скользнул по полу и поднялся к двери, появившись прямо перед ней в виде выпуклой резьбы на дереве.

— Замок?

— Это структура, — сказал он, уменьшился и протиснулся в замочную скважину.

Шаллан заставила его проделать подобное несколько раз на замках в своей комнате, и он оказался способен открыть их так же, как и сундук Тин.

Замок щелкнул, Шаллан открыла дверь и проскользнула в темную комнату. Вытащенная из кармана платья сфера осветила помещение.

Секретная комната. Комната со всегда закрытыми ставнями, которую постоянно держали запертой. Комната, которую так отчаянно хотели видеть Кровьпризраки.

Она была заполнена картами.

* * *

Хитрость в прыжке между поверхностями заключалась не в приземлении, как узнал Каладин. Дело было не в рефлексах или ощущения времени. И даже не в изменении перспективы.

Все дело было в страхе.

В том моменте, когда его тело, зависшее в воздухе, переходило от падения вниз к падению вбок. Его инстинкты оказались не приспособлены к таким изменениям. Примитивная часть разума паниковала каждый раз, когда низ переставал быть низом.

Каладин побежал к стене и прыгнул, направив ноги в сторону. Он не должен сомневаться, не должен бояться, не должен отклоняться. Это походило на обучение прыгать лицом на каменную поверхность, не поднимая рук для защиты.

Он изменил свою перспективу и использовал штормсвет, чтобы заставить стену стать полом. Переместил ноги. Даже утихомиренные, в тот краткий момент его инстинкты восстали. Тело знало, оно знало, что он собирался упасть обратно на дно ущелья. Он сломает кости и разобьет голову.

Каладин приземлился на стену, не споткнувшись. Удивленный, выпрямился и глубоко вздохнул, выпуская клубы штормсвета.

— Неплохо! — похвалила Сил, мельтеша вокруг.

— Это противоестественно, — сказал Каладин.

— Нет. Я никогда не стала бы ввязываться во что-то противоестественное. Это всего лишь... особенноестественно.

— Ты имеешь в виду, сверхъестественно.

— Нет, не имею.

Она рассмеялась и закружилась перед ним.

Это было противоестественно — как противоестественно для ребенка шагать, когда он только учится ходьбе. Но станет естественным со временем. Каладин учился ползать, но, к несчастью, вскоре он должен уметь бегать. Как ребенок, свалившийся в логово белоспинника. Учись быстро или станешь обедом.

Он побежал по стене, перескакивая через пласты сланцекорника, затем прыгнул в сторону и изменил направление к дну пропасти, приземлившись лишь с небольшой заминкой.

Лучше. Он побежал за Сил, держась позади.

* * *

Карты.

Шаллан прокралась вперед, ее единственная сфера проливала свет на комнату, завешанную картами и заваленную бумагами. Они были покрыты наскоро набросанными глифами, что не добавляло им красоты. Она едва могла прочесть большинство из них.

«Я слышала о таком, — подумала она. — Рукописная система штормстражей. Их способ обойти запреты насчет письма».

Амарам был штормстражем? Графики периодичности на одной из стен, перечисляющие сверхшторма, и вычисления их следующих приходов, написанные той же рукой, что и пометки на картах, похоже, служили тому подтверждением. Возможно, именно это искали Кровьпризраки — компрометирующие материалы. Штормстражи, будучи учеными мужского пола, вызывали у большинства людей чувство неловкости. То, как они использовали глифы, по существу, ничем не отличалось от письма, их тайная природа... Амарам слыл одним из самых идеальных генералов во всем Алеткаре. Его уважали даже те, с кем он сражался. Выставить его штормстражем значило серьезно навредить его репутации.

Зачем ему возиться с таким странным увлечением? Все эти карты смутно напомнили ей те, что она обнаружила в кабинете отца после его смерти, хотя те изображали только Джа Кевед.

— Понаблюдай снаружи, Узор, — сказала Шаллан. — Скажешь мне, как только Амарам вернется в дом.

— М-м-м-м, — прожужжал Узор, удаляясь.

Понимая, что ее время ограничено, Шаллан поспешила к стене, подняв сферу, и сохранила воспоминания о картах. Разрушенные равнины? Эта карта была более детальна, чем те, что она видела раньше, включая Главную карту, которую она изучала в королевской галерее карт.

Откуда у Амарама что-то настолько детальное? Шаллан попыталась понять глифы — насколько она видела, в них не было грамматики. Глифы не предназначались для подобного использования. Они передавали единичные идеи, а не последовательность мыслей. Она прочитала несколько в ряду:

«Происхождение... направление... неопределенность… Место в центре не определено?»