Слова сияния

К счастью, у Има имелось несколько хороших, крепких пар, которые могли подойти мальчику.

«Мне нужно больше обработанной кожи», — подумал Им, делая заметку.

Мальчишки не заботились об обуви как следует. Ему требовалась кожа, которая прослужит долго даже без ухода.

— Вы в самом деле собираетесь дать мне пару башмаков, — удивленно проговорил беспризорник. — Просто так?

— Просто так, не считая твоей истории, — ответил Им, надевая проверочный башмак на ногу мальчика. Он отказался от намерения научить беспризорников носить носки.

— Почему?

— Потому, — сказал Им, — что ты и я — Единое.

— Единое что?

— Единое существо, — объяснил Им. Он отставил башмак и взял другой. — Давным-давно существовал только Единый. Единый знал все, но не испытал ничего. И тогда Единый стал многими — нами, людьми. Единый, который одновременно и мужчина, и женщина, поступил так, чтобы испытать все вещи.

— Единый. Вы имеете в виду бога?

— Да, если ты хочешь так его называть, — ответил Им. — Но это не вся правда. Я не признаю бога. Ты не должен признавать богов. Мы, ириали, являемся частью Долгой Тропы, на которой эта земля — четвертая.

— Вы говорите как священник.

— Не признавай и священников, — продолжил Им. — Тех, что приходят к нам проповедовать из других стран. Ириали не нужны проповеди, только опыт. Так как каждый опыт отличается, он приносит целостность. В конечном итоге все соберется обратно — когда будет достигнута седьмая земля — и мы снова станем Единым.

— Таким образом, вы и я... — произнес беспризорник, — одно и то же?

— Да. Два разума одного существа, которые проживают разные жизни.

— Это глупо.

— Просто зависит от точки зрения, — сказал Им, посыпая ступню мальчика порошком и снова натягивая на него пробную пару. — Пожалуйста, пройдись немного.

Мальчик бросил на него странный взгляд, но повиновался и сделал несколько шагов. Он больше не хромал.

— Точка зрения, — произнес Им, подняв руку и пошевелив пальцами. — С очень близкого расстояния пальцы могут казаться отдельными и одинокими. В самом деле, большой палец может думать, что у него очень мало общего с мизинцем. Но с определенной точки зрения он осознает, что пальцы — это часть чего-то большего. Что на самом деле они Едины.

Беспризорник нахмурился. Кое-что, вероятно, выходило за пределы его понимания.

«Мне нужно говорить проще, и...»

— Почему вы палец с дорогим кольцом, — спросил мальчик, шагнув в другую сторону, — а я должен быть мизинцем со сломанным ногтем?

Им улыбнулся.

— Я знаю, что это звучит несправедливо, но не может быть несправедливости, так как мы все, в конце концов, одно и то же. Кроме того, у меня не всегда была эта лавка.

— Не всегда?

— Нет. Думаю, ты удивился бы тому, откуда я. Пожалуйста, сядь обратно.

Мальчик сел.

— Ваше лекарство работает по-настоящему хорошо. Очень-очень хорошо.

Им снял башмаки и с помощью порошка, который местами осыпался, определил, как подогнать обувь. Выудив пару готовых башмаков, он поработал минутку, сгибая их в руках. Иму хотелось сделать подкладку на дно для раненой ноги, что-нибудь, что можно будет оторвать через несколько недель, когда рана заживет...

— Вещи, о которых вы говорите, — сказал мальчик. — Для меня они звучат глупо. Я имею в виду, если мы все — одна и та же личность, не должен ли каждый уже знать об этом?

— Как Единый мы знаем истину, — ответил Им. — Но как многие, мы нуждаемся в неведении. Мы существуем в разнообразии, чтобы испытать все виды мышления. Следовательно, некоторые из нас должны знать, а другие — нет, так же, как некоторые должны быть богатыми, а другие — бедными.

Он поработал над башмаком еще немного.

— Многие люди когда-то действительно знали. Но об этом не говорят так часто, как следовало бы. Вот, давай посмотрим, подойдут ли они.

Им подал мальчику башмаки, тот надел их и завязал шнурки.

— Возможно, твоя жизнь неприятна, — произнес Им.

— Неприятна?

— Ну, хорошо. Просто ужасна. Но она станет лучше, юноша. Я обещаю.

— Я думал, — сказал мальчик, притопывая здоровой ногой, чтобы проверить башмак, — что вы собирались рассказать мне о том, что жизнь ужасна, но это все не имеет значения в конце, потому что мы все будем в одном месте.

— Ты прав, — подтвердил Им. — Но сейчас это не слишком утешает, не так ли?

— Неа.

Им развернулся к верстаку.

— Постарайся не наступать на раненую ногу слишком сильно, если сможешь.

Мальчишка шагнул к двери с неожиданной поспешностью, как будто стремился убраться до того, как Им передумает и заберет башмаки. Однако он остановился в дверном проеме.

— Если мы — одна и та же личность, пытающаяся прожить разные жизни, — сказал мальчик, — вам не нужно раздавать обувь. Потому что это не имеет значения.

— Ты бы не ударил сам себя в лицо, ведь так? Если я делаю твою жизнь лучше, то улучшаю и свою собственную.

— Это все бред, — проговорил мальчик. — Я думаю, вы просто хороший человек.

Он скрылся из виду, не сказав больше ни слова.

Им улыбнулся, покачав головой. В конце концов он вернулся к оставленной работе. Спрен выглянул снова.

— Спасибо, — сказал Им. — За твою помощь.