Слова: сказанные и прочитанные

для христианства характерно положительное отношение к страданию как к части Божественного плана на пути к конечной цели – Царству Божьему. Страдание есть вид отказа, жертвы. Избежать его невозможно. /Ср. Страсти Господни, аскетизм и т. д./;

буддизм также рассматривает страдание как неизбежное состояние жизни в этом мире; но он предлагает уход от этой жизни (а следовательно, и от страдания) в иной мир восприятия её, творимого самим верующим.

В христианстве страдание – путь приобщения к истине Бога, обретения благодати. Страдания исцеляют человеческую природу.

Бог, будучи неизменным в трансцендентности своего существования, осуществляет исцеляющую функцию человечества через посредничество страдания Сына.

И христианство, и индийские учения обещают «освобождение»: первые – от греха, вторые – от страдания.

Идея «кенозиса» позволила «уровнять» Бога до уровня верующего, сделать его доступным для сравнения, хотя бы через посредника, для реализации «жизни во Христе» в ничтожности жизненных притязаний.

Писатель в своих произведениях пишет всю свою жизнь свой некролог.

Ложь отличается от правды (точнее от того, что мы называем правдой) только точкой зрения.

Нет ничего лживее движения, ибо оно возбуждает неопределённость грядущего.

Суть любой гипотезы лежит всегда вне её.

Мир – дитя случая. Если бы он был продуктом разума, его конец был бы трагичен.

Человек никогда не живет в целочисленном мире: он всегда либо больше, либо меньше самого себя как некоторой самодостаточной единицы, будь то в браке или один, в обществе или на необитаемом острове. В сущности, он есть своеобразный фрактал типа канторовского множества, длина составляющих отрезков которого, в конечном итоге есть нуль. Но, обычно, выясняется это слишком поздно.

Дал я дорогу ногам своим…

/Египетский папирус II тыс. до н. э./

Тот, кто женат, разве ищет ветер?

Человеческое общество есть общество предикатных отношений. Собственно человек – субъект в нём не фигурирует. Он – лишь бессловесный носитель.

Сходство явленных феноменов не определяет сходство сущностей.

Вне государства нет нравственности.

Когда человеку нечего сказать, – он вступает в спор.

Само понятие «я» есть лишь отражение его непрерывного отрицания в ходе внутреннего диалога с самим собой.

У бессмертия нет будущего.

Только в силу ненужности своей на Земле, человек может быть хотя бы в принципе свободным.

Необходимость кому-то, в том числе и самому себе, лишает его свободы. Но наделяет чувством необходимости и полезности.

Как только человек осознал в себе разум, то, поразившись его возможностями, поспешил его абсолютизировать, подчинив ему и природу, и самого себя. Воистину: «искал Бога», а нашел человека. И добавим, – не узнал себя.

Бог есть инстинктивная необходимость первобытного стада в вожаке. Социальность актуализирует эту потребность в том или ином рационализированном обобщении.

Прошлое подобно свету погасшей звезды: несуществующее для нас остается надолго сущим, актуальным. А иногда и навсегда.

Правая, левая, где сторона? Улица, улица, ты, брат, пьяна! /из песни/

Основной методологический принцип философии: познаваемое не выше познающего, включенного во всеобщее (сущее). Предмет философии: динамика соотношений между указанными составляющими.

Действующие законы весьма часто искажают первоначальный замысел и облик законодателя, чем-то напоминая историю об изобретении Афиной флейты, издававшей чудесные звуки, но при этом уродовавшей облик богини. Отброшенная ею флейта была подхвачена и использована Марсием с довольно плачевными для него последствиями.

Талант, в сущности, является своего рода кастрацией полноценной личности (т. е. посредственности), а между гением и импотентом – глубокое внутреннее сродство.

Все достижения человеческой интеллектуальной деятельности являются продуктом культивируемой патологии, отклонения от природной нормы.

Истинным бытием для нас являются миражи нашего мышления.

Осмысление тайны идёт за пределами рационального.

Одни читатели ищут себя в авторе, другие – автора в себе; их объединяют поиски «иного». Автор является творцом «иного», опрокинутого на себя.

Мир отвернулся, предоставив нам бесконечное блуждание в самих себе.

Ницше любил людей…, до безумия.

Иисус и ап. Павел – это принципиально разные типы проповедников. Один шел в народ вне города (крестьянство), второй проповедовал среди городских низов. Один избегал синагог, второй начинал свою проповедь в любом городе с них. Первый ощущал себя земным воплощением божественной силы, второй видел своё предназначение в служении ей. Первый жил проповедуемым, второй учил поклонению его имени.

«Книжники» – первый пример общественной агрессивности интеллигенции.

«Священное» – это погружение в подсознание.

У Павла вывод рассуждений – безусловен, у Иисуса в притчах – предполагаем.

Притчи – это способ взглянуть на обычную жизнь иными глазами. В этом они созвучны коанам.

Политическая теория только тогда становится действительностью, когда обретает форму мифа.

«Событие» – всегда явление новой сущности, связанное с выделением новой начальной временной точки отсчета.