Слова Солнца

Бежит, дрожит на жгучем побережье
Волна, полна пленительных былин.
Везде песок, на нем следы медвежьи.
Центральный месяц – снова властелин.

И ни души. Весь мир – от солнца! – вымер. Но все поет – и море, и песок.

Оно печет, небесный князь Владимир[40],
И облако седит его висок.

С зайчатами зажмурилась зайчиха,

И к чайке чиж спешит песочком вскачь.
В душе трезвон. На побережье тихо.
И слабый бодр, и истомлен силач.

1909

Народная

Солнце Землю целовало –
Сладко жмурилась Земля.
Солнце Землю баловало,
Сыпля злато на поля.

Солнце ласково играло

В простодушной похвальбе.
И Земля его избрала
В полюбовники себе.

И доколе будет длиться

Их немудрая любовь,
Будет мир в цветы рядиться,
В зелень вешнюю лугов!

1911

Спустя пять лет

Тебе, Евгения[41]

, мне счастье давшая,Несу горячее свое раскаянье…
Прими, любившая, прими, страдавшая,
Пойми тоску мою, пойми отчаянье.

Вся жизнь изломана, вся жизнь истерзана.

В ошибке юности – проклятье вечное…
Мечта иссушена, крыло подрезано,
Я не сберег тебя, – и жизнь – увечная…

Прости скорбящего, прости зовущего,

Быть может – слабого, быть может – гения…
Не надо прошлого: в нем нет грядущего, –
В грядущем – прошлое… Прости, Евгения!

1910

Из книги «Ананасы в шампанском» 1915 г.

Увертюра

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!

Стрекот аэропланов! беги автомобилей!

Ветропросвист экспрессов! крылолёт буэров!
Кто-то здесь зацелован! там кого-то побили!
Ананасы в шампанском – это пульс вечеров!

В группе девушек нервных, в остром обществе дамском

Я трагедию жизни претворю в грёзофарс…
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы – в Нагасаки! из Нью-Йорка – на Марс!

1915

На островах

На ландо моторном[42]

, в ландо шикарномЯ проезжаю по Островам[43],
Пьянея встречным лицом вульгарным
Среди дам просто и «этих» дам.

Ах, в каждой «фее» искал я фею

Когда-то раньше. Теперь не то.
Но отчего же я огневею.
Когда мелькает вблизи манто?

Как безответно! как безвопросно!

Как гривуазно![44] но всюду – боль!
В аллеях сорно, в куртинах[45] росно,
И в каждом франте жив Рокамболь[46].

И что тут прелесть? и что тут мерзость?

Бесстыж и скорбен ночной пуант.
Кому бы бросить наглее дерзость?
Кому бы нежно поправить бант?

1911

Валентина