Словами огня и леса (СИ)

— Ах, вот как? Тварь ты неблагодарная! — оскорбилась девочка, двинула рукой, будто ища, чем швырнуть в наглеца, и пошла прочь.

— Если придешь снова, я буду рад! — крикнул ей вслед Огонек.

Кажется, он все же что-то не то сказал. Жаль, похоже, придется осматриваться в одиночку… Надо, если он хочет здесь выжить.

Здесь, над обрывом, всегда было ветрено, даже когда ниже по склону все погибали от зноя. Ветер выдергивал из косы прядки, трепал их, и это раздражало Лайа, но сейчас ей было спокойней на свежем воздухе. Обычно она не любила покидать Ауста — северную часть крыла Тейит, огромный, на много уровней, дом для Обсидиановой ветви и ее опоры, Серебра. Но сегодня стены давили. Предчувствия не были ее сильной стороной и она охотно списала бы тревогу на погоду или недомогание. Но лучше прислушаться, раз неведомое намекает столь явно…

— Не ожидал застать тебя здесь, но рад, что не придется спускаться вниз. Хотя ветер омерзительный, — услышала за спиной знакомый с юности голос.

— Я вспоминала, — сказала Лайа, не отрывая взгляд от дальних горных склонов, лугов, на которых темнели гребни деревьев. — Так давно не бывала там.

— Что же мешает? Твоя сестра, напротив, не любит города.

— Вот именно. Кто-то из нас должен быть здесь, а без леса или лугов я проживу без труда.

Мужчина улыбнулся, облокотился на парапет рядом с ней. Высокий, с кожей светлее чем у многих, с крупными, правильными чертами лица — его многие находили привлекательным, но не она. Лачи Восход Луны, тот, кто продумывает каждый звук своего голоса, но любит казаться искренним и дружелюбным. Сегодня он был в сером и темно-синем, тонкая шерстяная накидка окаймлена несколькими рядами вышивки, зажимы у ворота и браслеты выше локтя медные с молочным камнем… Он ухитрялся никогда не надеть цвет, металл или самоцветы, в которых была она — кроме белого. Но белый она носила почти всегда, не отказываться же вовсе!

Теперь они оба смотрели вдаль, где склоны постепенно переходили в холмы, а те — в равнины, но все были равно прикрыты сизой дымкой, темнеющей внизу, розоватой сверху.

— Когда-то наши предки шли за солнцем, покидая Тевеерику, но многие в Тейит солнца не видят, — сказал Лачи.

— Какая разница. И Тевееррика давно стала почти что мифом. Мне жаль только, что наши подземелья битком набиты древними премудростями, но воспользоваться мы ими больше не можем.

— Я знаю, тебе принесли очередную рукопись. Настолько разочаровала? — подначил ее Лачи. Лайя только дернула уголком рта:

— Ах, ну конечно… ты вечно все знаешь. Только и тебе она бесполезна. Но зато мы можем и умеем ждать, наше преимущество в этом. А ты все пытаешься тратить наши силы вместо того, чтобы копить.

— Пока Юг ленив и беспечен, и всем доволен — показывает зубы, но не кусает. Но так будет недолго; им уже становится скучно, одной искры достаточно, чтобы всё изменилось. Они берут Силу лишь из самих себя. Ни золото, ни камни им не нужны.

— И поэтому Астала сама себя уничтожит, как ее предшественники, а мы будем стоять, — сказала Лайа.

— Мертвой глыбой.

— Ох, любишь ты пророчить дурное, — вздохнула Лайа. Но все-таки, хоть доверять Лачи нельзя ни на волос, хоть у них совершенно разное понимание, что лучше для Тейит, он человек дела. А еще он, даже споря, все равно понимает. Поэтому и повелась когда-то…

— Ладно, — сказала женщина. — Выкладывай, что тебя привело.

— Твоя племянница, — Лачи улыбнулся светло и немного нахально. — И ваш маленький рыжий гость.

— Не сомневалась, что ты сразу примчишься. Да, это невероятно! — Лайа переплела пальцы. — Полукровка инициирован Кайе Тайау!

— Как зовут мальчика?

— Какая разница. Да и не имя у него, прозвище — Огонек.

— Интересно, почему же ему позволили покинуть Асталу, раз он, как признался, сбежал? — задумчиво проговорил Лачи. — Къятта, конечно, своими страстями не всегда управляет, но дураком я назвать его не могу. А уж их дед…

— Мог и не знать, чем развлекается его младшенький внучек.

— Но не Къятта. Ты думаешь, за ними не наблюдали наши люди в Астале? Он не выпускает из виду брата. Кессаль не следит пристальней за бегущей в траве добычей.

— Желание позабавиться, — надменно вскинула голову Лайа. — Он знал, что у полукровки нет шансов спастись!

— Все это чепуха, — голос Лайа стал холоднее. — Но трудно поверить, что такой заморыш все-таки выжил. Или это просто изящный ход… Мальчишка шел в нашу сторону — случайно или намеренно? Я его проверила, он и не заметил, как заснул и отвечал на мои вопросы — но тщетно, он ничего не знает.

— Вовсе он не заморыш, — заметил Лачи. — Я успел мельком увидеть его. Ты судишь как женщина — не сердись, — умиротворяюще улыбнулся, — Да, его подобрали грязным и тощим, но он, похоже, очень вынослив, ловок… а еще он растет. Будет высоким, если доживет, конечно. Сколько ему, четырнадцать? У меня в этом возрасте тоже отовсюду торчали кости. А у дикарей вряд ли его хорошо кормили.