Словами огня и леса (СИ)

Но Кайе было без разницы, какого цвета найденыш. Даже наоборот, необычное развлекало больше.

Таскал полукровку по дому и саду, показывая диковинки. Бабочек ловил и сажал ему на волосы, хохоча — и каких-то красивых, отливающих металлом жуков. Говорил — здорово смотрятся на рыжей гриве Огонька. Но вскоре отброшенный жук улетал в ближайшие кусты.

Порой Огоньку казалось — с ним играли так, как юные хищники играют с сухим листком или большой безобидной ящерицей, без злобы и не задумываясь, как ощущает себя игрушка.

Но знал уже — стоит кому-то бросить на полукровку косой взгляд, Кайе вмиг ощетинится.

Слуг не встречал поблизости — похоже, те старались не попадаться на глаза младшему из Рода Тайау. И казалось, что пища, одежда появляются по волшебству, порядок наводится сам собой. Сам он даже не думал, откуда берется еда или чистая одежда — еще когда возвращались из леса, все перемазанные невесть чем.

Огоньку было странно — не мог и представить, каково это, когда тебе просто нечего делать, и не в заточении, а на свободе. Когда у тебя нет никаких забот, никаких обязанностей — или ты можешь в любую минуту отмахнуться от них. На прииске полукровка об отдыхе только мечтал. В лесу было куда легче, но и там нужно было самое главное — выжить. Найти воду, еду, укрытие, позаботиться, чтобы тебя никто не сожрал и не укусил.

А Кайе…

Знал он по меркам Огонька много, соображал быстро. Реагировал еще быстрее. Играть с ним в мяч, бросать маленькие дротики в кольца, сбивать стоящие вдали чурбачки — можно было не браться, все равно не угонишься.

Его ладони никак нельзя было назвать мягкими и нежными, но не от работы — за всю свою жизнь он, верно, не поднял ни одной нагруженной корзины. Зато легко мог поднять Огонька, будто весу в том было с кролика.

А ведь они одного роста. Огонек тощий, как щепка, но все-таки…

И Кайе поражал Огонька своей беспечностью. Как-то по вечерней уже сырости нашел полукровку в саду: нес довольно большой ящик, улыбаясь со все зубы. Поравнявшись с Огоньком, бросил ящик на траву — судя по стуку, ноша была увесистой.

— Умеешь читать? — спросил без предисловий, и рванул веревку, стягивающую крышку.

Огонек подался вперед невольно: какие-то свертки… Кайе дернул за край тряпки, закрывавшей дно — на траву посыпались свитки из коры, на вид совсем ветхие.

— Это древнее письмо. Нашли в хранилище на развалинах, прислали деду в подарок.

— Ты нес ему?

— Ага. Падай рядом! Посмотрим.

Сам упал на траву, стукнул ладонью по земле рядом с собой — садись!

— Сырость им не повредит? — Огоньку было не по себе.

— Подумаешь! — рассмеялся Кайе. — В моих руках пятна от травы и росы — самое меньшее, что им грозит. Что же теперь, не касаться? Так что, можешь это прочесть?

Огонек опустился на колени, осторожно развернул ближайший свиток. Кора тонкая, верно, обработанная чем-то — не разобрать теперь, каким было дерево. Знаки оказались сильно затертыми, рыжими на серо-желтом, и понять ничего не смог.

— Так писали, когда еще Асталы не было, — снисходительно пояснил Кайе. — Если бы ты знал…

Сказал и сам задумался. Предлагал посмотреть без задней мысли — только вдруг бы полукровка и впрямь умел читать письмена невесть каких времен? И кто он тогда?

— Отнеси лучше деду, — сказал Огонек, возвращая свиток. Было жаль расставаться, из ящика просто смотрела незапамятная древность. Пусть только прикасаться, и то замирает сердце. Но если их обоих увидят вот так, среди влажной травы, среди вороха редкостей, Кайе ладно, а Огоньку влетит точно.

Но случай этот навел на мысли, и вскоре мальчишка попросил показать ему записи нынешние. В знаки всмотрелся, и холодок побежал по спине: кажется, его учили читать… Строки разбирал с некоторым усилием, но все же довольно уверенно. Разузнать про письмена эсса он не решился.

И только уверился в мысли, болезненно отдающейся в груди, всём теле, даже в зубах и желудке — он нежеланный ребенок кого-то из непростых. И, вероятно, жил с кем-то из родни в первые годы… а потом от него так или иначе избавились.

Спал Огонек по-прежнему в той маленькой комнате, но теперь на кровати: деревянный каркас, перетянутый веревками крест накрест, а сверху тканая циновка, куда новее и мягче первой. Почти как в гамаке из лиан, только оттуда точно не вывалишься, а из этой кровати…

Но привык. Только вот страшные сны посещали все чаще. Порой отпускали, а потом снова накатывали, как волна на берег. И кончались всегда одинаково — Огонек падал на землю, споткнувшись, и миг оставался, пока не набросились какие-то твари или не окружил огонь.

Я жил в лесу, один, напоминал он себе. И ничего, спал спокойно. А тут — стены в ладонь толщиной! Сперва помогало, потом стало только хуже. Тогда он стал говорить себе, что здесь, совсем рядом, есть человек, которого ничем не напугаешь. Который прогонит такую тварь из снов, если она сунется в дом.