Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

Тахи окликнул ее, улыбнулся при виде растрепанного сына. Черные длинные волосы мужчины были стянуты в хвост, жилетка из шкуры делала человека похожим на принявшего человечий облик поджарого хищника. Нес детеныша дикой свиньи; сбросил на траву, принялся ловко снимать шкуру большим ножом с волной изогнутым лезвием. Повел рукой над хворостом, сложенным для костра, встряхнул кистью раз и другой, подержал ее неподвижно — и ветки занялись, а скоро появилось настоящее пламя, округлое, синеватое поначалу. Стало устраиваться поудобнее, разрастаясь и потягиваясь.

— Мы как дикари живем, правда, Тахи? — вновь рассмеялась молодая женщина, отпуская сына к очередным развлечениям. Тот мигом юркнул в кусты, и, судя по треску, с упоением кого-то ловил.

Тахи с усмешкой оглянулся. Радужка его глаз отливала золотом в свете костра, придавала взгляду диковатую насмешливость. Глаза уроженца Асталы, и не простого земледельца или ремесленника. Точка на мочке уха — давно заросли дырочки для серег, не для леса подобные украшения.

— Будем вождями лесного племени…

— Нет уж, я дичать не намерена! — прозвенел голос Киуте, и сама она показалась из хижины-шалаша — маленькая, одни глаза на треугольном лице. Присела рядом с подругой, положила ладонь на живот. Огляделась, чуткой настороженностью еще больше напоминая лесного зверька. Кажется, вот-вот и уши ее вздрогнут, повернутся в сторону опасности. Но сама она улыбалась.

— Тихо так…

— Ничего, появится маленький, станет громко!

— Страшно. Он будет кричать… а звери услышат.

— Не бойся. Тевари же вырос… А мне спокойно, — произнесла Соль, в свой черед оглядываясь по сторонам. — С ними… с тобой.

Следя за ребенком, босым, с перепутанными длинными волосами, одетым в немудреные короткие штаны из оленьей кожи, Соль вздохнула, сказала своему избраннику:

— Видела бы его моя мать. Это же маленький дикаренок. Даже на прежнем нашем месте он предпочитал лес, не селение. Мать всегда старалась, чтобы я знала много, а я сыну только сказки рассказываю.

— Ну, расскажи правду, — откликнулся Тахи.

— Думаешь, стоит? — Соль прильнула к нему, уткнулась носом в сильную руку. Уютно… если закрыть глаза и не видеть нависающих над поляной деревьев, совсем хорошо. — Если бы я родилась в глуши, в крохотной деревушке, а потом и вовсе стала жить в чаще, я, наверное, была бы счастлива — вот как он. Но он такой любопытный, ведь сразу захочет узнать, что там, за лесом… что такое каменный город…

— Но ведь мы сходим туда! — неожиданно выпалил мальчик. Оказывается, он все слышал, чуткий и любопытный. — Когда-нибудь сходим? Но обязательно после вернемся.

Подбежал и уселся рядом, на покрытой сизым мхом кочке, внимательно глядел на отца. Длинные рыжие волосы ребенка — но ведь красиво, мало ли что полукровка! — вились крупными кольцами, как у Соль в детстве, чуть вздернутый нос тоже как у нее; серо-голубые глаза напоминали цветы льна — наивные, круглые. Да, лишь оттенок глаз ему достался от Тахи, хоть и не вполовину не такой яркий, и без фиолетово-золотых искр, как у мужа.

Огромная фигура покачивалась на краю поляны, словно и впрямь медведь переминался с лапы на лапу. Не было нужды в карауле, но Утэнна исправно нес возложенную самим на себя службу. Охранял пятерых, из которых двое вряд ли нуждались в его защите. А скоро будет охранять шестерых… Тахи, заканчивая разделывать поросенка, покосился на заметно пополневшую талию Киуте. Хоть бы роды удачно прошли, целителей тут нет. Разве что Соль, перенявшая от матери навыки некоторые и знание трав.

Повезло им с этими развалинами, но все-таки возвести настоящее добротное жилье он не может. Рад бы дарить своей избраннице золото — серьги со множеством мелких подвесок, украшенные камнями, которые так любят северяне, обручи и ожерелья… Нет, на Севере золото это не просто украшение. Ну, пусть будет серебро… Усмехнулся — и серебра не будет. Вот она, Соль, в рубашке-безрукавке из оленьей кожи. Красивая…

Из-за спины огромного Утэнны показался Къяли, по сравнению с южанином выглядящий подростком. Как всегда молча бросил возле костра охапку веток черноголовки, отгонять мошкару.

— Я видел следы энихи, — проговорил Къяли, подходя к Тахи. — Большой; на кусте шерсть осталась — бурая.

— Хорошо.

— Скажи мальчишке, пусть далеко от лагеря не отходит. Не могу я с ним строго! А то у него кузнечики в голове, согласится и тут же забудет.

Горький дым черноголовки окутал поляну. Не слишком приятный запах, зато не досаждает мошкара. А траву хола, из которой южане настой-защиту готовят, искать пытались, только не растет она здесь.

Къяли вытер начавшие слезиться глаза, поднял их, провожая взглядом серого гуся, тяжело махавшего крыльями. На север летит. Къяли следил за гусем, а Тахи — за молодым товарищем.

— Скучаешь. — Не спросил, подтвердил невысказанное.

— Пустое! — Къяли наклонился, принялся подбирать лежащие возле костра веточки.

— И Киуте скучает.

Къяли долго ничего не говорил, но, когда Тахи собрался отойти за водой, не выдержал:

— Нас ведь не будут искать вечно. И других селений много. А дети не смогут расти в лесу…