Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

Охнув, он потер колено — врезался в торчащий сучок. Кави сказал — поможешь заманить, куда надо. И звук треснувшей ветки вчера, и невесть откуда возникший охранник… да, Огоньку намеренно дали пройти и увидеть того, кого он увидеть хотел. Рисковали, наверное. Чтобы и тот, другой почуял бывшего “ведомого”, чимали. А полукровка должен по замыслу стать… кем-то вроде птицы-сигнальщика? Значит, ловушку и приманку Лачи задумал давно, а не решил на месте. Лачи уверен, что Кайе придет за бывшим товарищем.

И будет считать, что полукровка и впрямь был подослан Севером в Асталу около двух весен назад. Втерся в доверие, обвел вокруг пальца с запечатанной памятью, обманом получил Силу, сбежал — и лично заманил его в ловушку. А отец Огонька и впрямь был подкуплен Тейит, в обмен на предательство обретя Соль.

Это все чушь и бред, и…

Подросток схватил валявшуюся ветку и зашвырнул в заросли. И еще одну. И еще, пока не полегчало немного. Тогда только сообразил, что стоит в муравейнике.

Все было тихо. Небо сейчас было ясным, а лес тут совсем не густым. Вдалеке гулко заухала сова, пробуя голос к ночи. Тени ворочались в траве и между стволами, и сам он оказывался то в глубокой тени, то на открытом месте. Под ногами шуршала трава, с тихим треском ломались отсыревшие веточки. Шел, всматриваясь в темноту. Вслушивался — вроде не слышно чужих шагов. Кажется, в лагере все убедились, что полукровка перепуган и отныне будет послушным. Он и был испуган, и сам Лачи не мог предположить, насколько.

Прозрачный камешек снял — теперь никто не прознал бы, куда ушел Огонек. Разве что по следам, но в лесу, пусть не слишком густом, и полном выходов подземного камня, да еще ночью — задача не для рядовых охотников. И вряд ли кому так срочно понадобится полукровка.

Немного неуютно стало, когда прятал камешек под подушку, ведь никто не придет на выручку, если Огонек, скажем, подвернет ногу и застрянет где-нибудь в расселине. Хотя до сих пор нигде не застрял, не считая того давнего обвала.

Шатер для переговоров стоял в центре долины. Южный лагерь — в нижнем “роге” полумесяца”. Целиком по внешней дуге долину можно пройти за день, а по внутренней, почти напрямик — пусть и по бездорожью, у самых горных склонов, — часа четыре до южного лагеря. Непростым будет путь, но не привыкать. Половина ночи, сейчас поздно светает.

Шел возбужденный, прислушиваясь ко множеству ночных звуков. Продумывал, что скажет караульным у южного лагеря — имени Кайе должно хватить, чтоб его пропустили. А сам бывший товарищ… да, он так изменился, но надо отдать ему должное — ни разу в прошлом не тронул он Огонька, хоть и мог наорать, разозлившись. И не угрожал никогда. Тот случай с энихи не в счет, Огонек сам подставился.

Хотя бы попытаться сказать, оправдаться. Вряд ли что-то возможно сказать человеку с такими глазами, но все-таки. Ведь раньше ладили, может и сейчас все не безнадежно.

Потому что если остаться на месте, Лачи попросту силой отведет Огонька туда, где ему выгодно ждать, и Кайе придет все равно. И одна Бездна знает, чем это для него обернется. А убегать сейчас в лес насовсем… уже невозможно. Убегал достаточно, хватит. Рано или поздно все равно приходится выбирать.

А если… Кайе ведь тоже может чувствовать их связь, и выйти раньше. Тогда они встретятся где-то в лесу, за пределами южного лагеря. Это было бы лучше всего. Никто из южан не узнает о полукровке. Только вот…

Огонек ощутил, как начинают холодеть кончики пальцев, и кисти, и в животе поселился кто-то холодный и скользкий.

Кайе часто ходит по лесу зверем. И сейчас это разумно — ночью в лесу энихи быстрей человека. Только со зверем говорить бесполезно.

Черная туша — клыки, когти и мышцы — выпрыгнет из кустов, и поминай, как звали. Сам уже испытал, как это бывает, и видел смерти в Круге.

Шел, боясь, что в любой миг вывернет наизнанку от ужаса. Тело было словно из сырой глины и ваты. Прекрасно понимал, куда и к кому идет, если это кто-то действительно почувствует приближение и выйдет навстречу в облике хищника. Но обратно было уже поздно поворачивать. Все-такивдруг все придумал себе, и никто его не собирается подстерегать ночью, и Кайе в лагере, ни о чем не подозревает, и вовсе откажется говорить с беглецом.

Подросток вышел на край поляны. Над головой появился круг открытого неба. Там, высоко-высоко, небесный пастух выгонял на простор своих грис, и они каждый вечер топтали, гасили пламя заката. Там вспыхивали и сгорали маленькие светляки — глупые звезды, решившие подлететь к зажженному каким-то человеком костру. На небо смотреть было легче, оно успокаивало хоть немного.

Огонек сел, привалившись спиной к замшелому сырому стволу. Такая тяжесть навалилась, какой и на прииске не было, где таскал тяжеленные корзины. И руки дрожат, да и ноги. В таком состоянии опасно идти без дороги по темноте.

Как все завязалось…

Но от мысли, что Кайе будет считать и его, и отца Огонька подлыми и двуличными крысами, намеренно засланными, чтобы предать, тошнота была еще сильней.