Словарь египетской мифологии

Такие пантеистические тенденции где-то еще применимы к Ра, к его параллелям, Амону-Ра и Осирису, «владыке всего сущего», и пр., но особенно от XIX династии и далее, к божеству Мемфиса, Пта-Татенену (которого мы упоминали выше) и к его разновидности, Сокару-Осирису. Когда Пта называют «он, кто стоял на земле и головой прикасался к небу, он, чья верхняя половина есть небо и чья нижняя половина есть подземный мир» и т. д. и когда Осириса-Сокара описывают не просто как бога-землю, который дает жизнь растениям и т. д. или как правителя подземного мира и в то же время изготовителя воздуха, но даже как обладателя солярными способностями, мы имеем развитие концепции божества как космической вселенной, которая не может не закончиться пантеистической верой в одного бога, хотя он представляет себя в сотне форм и имен. Ясное выражение этого учения найдено в позднем гимне, в котором высшего бога Амона-Ра трактуют как солнце и таким образом идентифицируют с такими солярными представлениями, как Мин, Атум, Хепри, Монту и Харшеф, возможно, даже Шу-Тефнут и Мут-Хонсу и повторно с Пта-Татенен-Сокаром. Соответственно:

Твоими формами являются Нил и Земля,

Твое мастерство древнейшее, более великое, чем боги.

Твое мастерство хаос, когда он простерся над землей;

Ты возвратился в свои журчания.

Твое мастерство небо, твое мастерство земля,

твое мастерство преисподняя,

Твое мастерство вода, твое мастерство воздух между ними.

Не только все божества, которые принимают соляризацию идентично с ним, как его «власть», но он один с Нуном (первозданным водным хаосом), Гебом (землей), Шаи (Судьбой), новым «дышащим жаром божеством» (Кетуити), которое представляет ад и подземный мир и даже с такими женскими силами, как Исида и Нефтида.

Все это помогает нам понять гимн таинственному космическому богу, в котором колдун желает выразить свое представление о неизвестном боге, более великом, чем все остальные, которых можно было бы вообразить.

О ты, карлик неба,

Ты, карлик с большим лицом,

С высокой спиной,

С слабыми ногами,

Громадная колонна, которая от неба

достигла подземного мира!

О владыка тела, которое покоится в Гелиополе,

О великий владыка жизни, который отдыхает в Дедете!

Сын, охраняй его днем,

Сторожи его ночью;

Защищай его, как ты защищал Осириса против Сета

В тот день его погребения в Гелиополе!

Я лев на ладье Феникса.

Твоя форма от обезьяны

С лицом старика.

Были свидетели, когда ты отправил послание мне,

Когда местом отдыха была выбрана стена

Так: можно сделать для меня святилище в один локоть!

«Разве ты не гигант в семь локтей?

Я сказал тебе: — Ты не можешь войти

в свое святилище в один локоть;

Мастерство твое не гигант семи локтей?»

Но ты вошел в него и отдыхал в нем.

Пади, о пламя, которого не знает хаос!

Ты, часовня, откройся, откройся!

Ты, чье изображение в ней с твоим лицом обезьяны,

Оу! Оу! Пламя! Пламя!

Твое дитя от девушки,

Твой павиан!

Последняя строфа, похоже, не имеет связи с предшествующими и имеет вид несвязного магического добавления. Однако в первой части гимна мы находим идею о боге, который, подобно Осирису-Ра (то есть гелиопольскому богу), представляет всю вселенную и имеет внешнюю форму частично карлика или гиганта Беса и в большей степени, чем его мемфисский вариант, Пта — Нун — Сокар, в виде карлика. Очевидно, колдун вновь рассматривает последнего как бога всей природы, одновременно ребенка и старика, начало и конец, самого маленького и самого большого главы природы и пр. Осирис, все еще божество всей природы, здесь просто подчиненный этого могущественного бога и, похоже, является только одним из его воплощений.