Словарь Ламприера

— … и далеко было мое намерение от того, чтобы не желать опровергнуть, но скорее, чтобы желать опровергнуть, то есть наоборот, пока мы все не будем готовы… — говорил граф, — каковыми, позвольте мне надеяться, без всяких привходящих сомнений, мы и являемся. — Последние слова были произнесены с нажимом, вызвав довольное ворчание у той части публики, которая восприняла эту фразу в утвердительном смысле. Остальные, уловившие в ней отрицание, забормотали: «Конечно нет» или: «Не беспокойтесь». Продолжения не воспоследовало, и оба лагеря в надежде, что речь закончилась, дружно, загомонили еще громче, в результате чего возникло вежливое состязание в мощности крика. Эдмунд между тем вернулся к своей фразе, тонувшей в гуле голосов, пока аудитория не поняла, что он начал снова. Они умолкли как раз вовремя, чтобы услышать: «… месье Майярде, и спасибо вам всем». Это уже и в самом деле был конец. Раздалось несколько сконфуженных хлопков. «Каппадокийцы», — подумал Ламприер.

— … Правы, как всегда, мистер Прецепс, — говорил в это время мистер Бирн. — Эта попытка заметно лучше.

Там, впереди, начиналось какое-то действо. Коротышка что-то говорил в рог (который Ламприер только что видел в руках графа), пропихивая сквозь его раструб иностранные гласные. Те устремлялись в потолок, расплющивались и странным эхом возвращались обратно. Затем он умолк.

— Подойдем ближе? — предложил мистер Бирн остальным троим и принялся расталкивать людей, пробираясь в первые ряды, нервно наблюдавшие за месье Майярде, который снова принялся за свою машину.

— Что это? — спросил Мармадьюк.

— Демонстрация, — сказал Септимус.

— Сущее любительство, — добавил мистер Бирн. — То ли дело мои машины.

Ламприер, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на Септимуса.

— Соперник, — шепнул Септимус — Он устраивал демонстрацию в прошлом году.

Месье Майярде снова поднял рог и что-то сказал, указывая на свое изобретение. Это был ящик, на котором, преклонив колена, стояла кукла величиной в человеческий рост, одетая в форму французского солдата. Перед ней находился столик, на котором лежала писчая бумага. Одна рука куклы свисала вниз, другая была поднята и согнута в локте, словно кукла защищалась от удара.

— Довольно занятно, как вы думаете? — сказал Мармадьюк.

— Нет, — поморщился мистер Бирн.

Несколько стариков, каждому лет под семьдесят, — моряки, судя по виду, — шаркая ногами, пробирались вперед, чтобы лучше видеть.

— Что это? — спросил Ламприер.

— Часть нас с вами, — сказал Септимус.

— Автомат, — ответил ему мистер Бирн. — Движущаяся статуя. Имитация человека.

— Вот бы Эрнсту посмотреть, — шепнул Септимусу Ламприер. — Полностью соответствует его теории.

Септимус громко рассмеялся, вызвав сердитый взгляд месье Майярде.

— А ну тише там, — сказал старик из морской компании, с интересом следивший за происходящим.

Ламприер снова посмотрел на автомат и его творца, который опустился на колени за спиной у куклы, подкручивая там что-то и не переставая бормотать себе под нос. Еще несколько поворотов — и вот он встал сбоку от куклы, совсем рядом с мистером Бирном, который старательно изучал свои ногти. Взгляды всех присутствующих устремились на автомат. Первые несколько секунд ничего не происходило, и медленная улыбка уже начала растекаться по лицу мистера Бирна, как вдруг одна из женщин пронзительно вскрикнула. Автомат двигался. Месье Майярде бросил на мистера Бирна взгляд, словно только что заметил его. Голова куклы поворачивалась из стороны в сторону, заглядывая в лица собравшимся. Из-под шлема выбивались черные волосы, глаза были неестественно голубыми. На лице была вырезана застывшая улыбка. Кукла посмотрела на лежавшую перед ней бумагу, и ее рука дернулась, остановилась, дернулась опять и медленно стала опускаться, пальцы раскрылись и снова сомкнулись, ухватив перо. Ламприер заметил на столе отметку, л обозначавшую положение пера. В задних рядах толпы несколько человек захлопали. Когда аплодисменты смолкли, Ламприер услышал тихое жужжание, прерываемое нерегулярными щелчками. Потом к этим звукам добавились приглушенные и не столь частые скрипы из ящика. «Даже не смазал кулачковую передачу», — пробурчал мистер Бирн над ухом Ламприера.

Внутри машины управление переходило от ведущего двигателя к сервомотору, колесики настройки сообщали заложенную программу кулачкам, а запалы передавали точно отмеренные порции энергии через систему зубчатой передачи рычагам, неслышно переключавшимся в членах автомата. Кукла окунула перо в чернильницу, преодолела приступ тонкой механической дрожи, восстановила приток правильной информации и принялась писать. Рука двигалась очень напряженно, но Ламприер заметил, как легко скользит по бумаге перо. После того как кукла написала строчек двенадцать или четырнадцать, месье Майярде взял у нее листок и передал ближайшей из стоявших перед ним женщин.