«Словарь сатаны» и рассказы

— Он излишне самостоятелен в своих суждениях. Между прочим, чтобы занять высоту, которую он удерживает, мне пришлось растянуть фронт моей бригады больше, чем мне бы того хотелось. Эта высота находится на моем левом... то есть на левом фланге армии.

— О нет, там дальше еще стоит бригада Харта. Она ночью получила приказ выступить из Драйтауна и подтянуться к вам. Вы лучше поезжайте и...

Фраза осталась недоконченной; где-то слева вдруг раздалась оживленная канонада, и оба генерала в сопровождении адъютантов и ординарцев, звеня оружием и шпорами, поскакали в том направлении. Но скоро им пришлось перейти на шаг, так как из-за тумана они вынуждены были держаться вблизи линии огня, в полосе, которая кишела войсками, двигающимися поперек их пути. Повсюду линия принимала более четкие и жесткие очертания, по мере того как солдаты хватались за оружие и офицеры, обнажив шпаги, выравнивали ряды. Знаменосцы развертывали знамена, горнисты трубили сбор, появились санитары с носилками. Офицеры садились на коней и отсылали свои вещи в тыл под охраной денщиков-негров. Дальше, в призрачных пространствах леса, слышались шорохи и тихий говор подтягивающихся резервов.

И все эти приготовления были своевременны, — не прошло и пяти минут после того, как орудия капитана Рэнсома нарушили тишину выжидания, как все вокруг уже гремело от выстрелов: почти по всему фронту противник пошел в атаку.

5. КАК ЗВУКИ МОГУТ БИТЬСЯ С ТЕНЯМИ

Капитан Рэнсом расхаживал позади своих орудий, которые стреляли часто, но равномерно. Канониры работали проворно, однако без спешки и внешне без волнения. Волноваться, впрочем, было не из-за чего; не так уж сложно направить орудие в туман и выстрелить. Это каждый сумеет.

Люди улыбались своей шумной работе, хотя живость их понемногу спадала. Они с любопытством поглядывали на своего капитана, который встал на стрелковую ступень укрепления и смотрел через бруствер, словно проверяя эффект огня. Но единственным видимым эффектом было то, что там, где раньше висел туман, теперь низко стлались широкие полосы дыма. Внезапно из этой мглы возникло многоголосое «ура», с поразительной отчетливостью заполнившее перерывы между выстрелами. Тем немногим, кто имел время и возможность заметить этот звук, он показался невыразимо странным — такой громкий, и близкий, и грозный, а между тем ничего не было видно. Люди, только что улыбавшиеся своей работе, теперь уже не улыбались, но действовали с сосредоточенной и лихорадочной энергией.

Со своего места у бруствера капитан Рэнсом увидел, как внизу перед ним множество смутных серых фигур выступило из тумана и устремилось вверх по откосу. Но орудия работали теперь быстро и яростно. Они осыпали оживший склон холма градом картечи, визг которой был ясно слышен сквозь грохот разрывов. В этой страшной железной метели атакующие продвигались шаг за шагом, ступая по трупам своих товарищей, стреляли в бойницы, перезаряжали винтовки, снова стреляли и, наконец, падали наземь немного впереди тех, кто упал раньше. Скоро дым так сгустился, что закрыл решительно все. Он оседал на атакующих и, относимый назад, обволакивал обороняющихся. Канониры видели ровно настолько, чтобы обслуживать свои орудия, а когда на бруствере появлялись отдельные неприятельские стрелки — из тех, которым посчастливилось добежать до простенка между двумя бойницами и таким образом оказаться под прикрытием, — вид у них был до того нестрашный, что горсточка пехотинцев едва давала себе труд встречать их штыками и сбрасывать обратно в ров.

У командира батареи во время боя есть дела поважнее, чем разбивать людям черепа, и капитан Рэнсом отошел от бруствера на свое место позади орудий, где и стоял, скрестив на груди руки; рядом с ним стоял его горнист. И здесь, в разгар боя, к нему подошел лейтенант Прайс, только что в самом укреплении уложивший ударом сабли какого-то особенно дерзкого гостя. Между обоими офицерами завязался оживленный разговор, оживленный, во всяком случае, со стороны лейтенанта, который отчаянно жестикулировал и снова и снова кричал что-то в ухо своему командиру, стараясь, чтобы тот услышал его слова сквозь адский рев орудий. Актер, спокойно наблюдающий его жесты, определил бы их как выражение сильного неудовольствия: словно он не одобрял того, что происходило. Неужели он предлагал сдаться неприятелю?

Капитан Рэнсом слушал, не меняя ни позы, ни выражения лица, и, когда лейтенант закончил свою тираду, спокойно посмотрел ему в глаза и в минуту относительного затишья ответил:

— Лейтенант Прайс, вам не полагается знать ни-че-го. Ваше дело исполнять мои приказы.