Словен. Первый князь Новгородский

— Да какое существо! Нет никакого существа, а остались только одни несправедливости! — с ходу кинулся в наступление на великого князя горячий и вспыльчивый Брячислав. — Вот тут говорят: бодричи и гаволяне защищают Руссинию от врагов, им надо давать больше средств, чем другим племенам. А мы, лютичи, разве не воюем с врагами? Разве лютичи не кладут свои головы на поле брани? Как только сражение, кого великие князья ставят на самых опасных направлениях? Лютичей. Кого бросают в самое пекло побоища? Лютичей. Сколько раз мы добывали победу нашей родине? Сколько хвалили наших храбрых воинов великие князья? Мы такими смелыми и мужественными останемся и впредь, ведь недаром зовемся лютичами — лютыми воинами! Так что не обижай нас, великий князь, выделяй на нас столько же средств, сколько дал бодричам и гаволянам!

Брячислав опустился на скамью, широкая грудь его вздымалась, а лицо раскраснелось и покрылось пятнами.

Тотчас встал Изяслав и, рубя воздух крепким кулаком, стал говорить жестко и напористо:

— Я, как воевода бодричских войск, не могу молчать, слыша, как наносят оскорбление моему племени. Бодричи — самое сильное племя в Руссинии. Оно несет на себе главную нагрузку, основную тяжесть по обороне страны, оно больше всех средств вносит в казну, оно, наконец, помогает другим племенам всем, чем только может. Поэтому оно вправе заявлять на особое положение в державе. Если мы производим больше всех, то и должны получать больше всех из казны. Это наше право, и мы не отдадим его никому!

Изяслав сел и стал оглядывать всех настойчивым, непримиримым взглядом.

Довбуш обескураженно смотрел на присутствующих. Как видно, он не ожидал таких выступлений князей, ему хотелось как-то переломить ход заседания Боярской думы, но не знал, каким образом это сделать. Наконец его взгляд упал на Словена. Уж его друг не должен подвести, найдет какие-то добрые слова для великого князя и не кинется с критикой его решений.

И он произнес:

— Пусть теперь выскажется князь словен.

Словена покоробили речи князей, он искренне переживал за Довбуша, который только что заступил на престол, толком не знал положения в государстве и сразу же подвергся нажиму со стороны таких влиятельных людей, как Бранибор и Брячислав. Ему хотелось произнести несколько добрых, теплых слов человеку, с которым связывала давняя дружба. Он встал, немного помолчал, собираясь с мыслями, и начал говорить. Он говорил и с ужасом начинал понимать, что произносит не те слова, которые хотел сказать, что его несет совсем в другую сторону. Словен стал распространяться, как мало его племя, на каких неудобных землях оно проживает, как трудно добыть нужные средства, чтобы покрыть самые необходимые растраты. Это тяжелое положение племени понимал Велемудр и выделил средства на покупку оружия и снаряжения для дружины. Вот и теперь, он, Словен, рассчитывает, что и новый великий князь, заступивший на престол, не обойдет вниманием его сородичей и увеличит им помощь в силу возможностей…

Дума встретила выступление Словена гробовым молчанием. Довбуш неопределенно хмыкнул, покрутил круглой головой, но ничего не ответил и стал опрашивать остальных. А Словен сидел в самом прескверном настроении и размышлял над тем, каким образом стадное чувство смогло увлечь его и повести вслед за гаволянским и лютичским князьями, хотя он и не хотел этого. Но сколько ни раскидывал своим умом, ни к чему путному не пришел, начал слушать очередных выступающих, но плохо понимал и кое-как досидел до конца заседания Боярской думы.

После окончания его в коридоре остановил Довбуш:

— Ну что ж ты, Словен? А я так на тебя надеялся…

Словен пожал плечами и ничего не ответил.

Они вышли на улицу. Был один из таких тихих спокойных вечеров, которые выдаются после жаркого дня. Князья с удовольствием дышали свежим, прохладным воздухом.

— Однако мы засиделись, — произнес Довбуш…

— Мне кажется, можно было ограничиться выступлением князей, а воевод и тысяцких послушать в другой раз.

— Нет, пусть выскажутся все сразу. Когда человек выльет то, что у него накопилось внутри, с ним легче работается. Пусть говорят!

— Но какие разговоры! Все недовольны, все требуют, всем что-то надо! Эдак они тебя скоро разорвут на части!

— А мне себя не жалко, — с усмешкой проговорил Довбуш. — Пусть дерут!

— Смешного мало. Как я тебе и говорил, каждый тянет одеяло на себя. Как бы Руссинию не разорвали! Я сегодня воочию убедился, что зря ты увеличил состав Думы. Начальники великокняжеской дружины затерялись среди представителей мест. Именно они заправляют теперь в Думе, а их поведение никак не в пользу единства страны.

— Я это предусмотрел заранее и выработал для себя положение, которым и буду руководствоваться в управлении государством.

— И какое же положение?