Словенская литература. От истоков до рубежа XIX–XX веков

В этом образце исповеди важное значение имеет обращение к конкретным святым за отпущением грехов – св. Михаилу, св. Петру, св. Ловренцу, а также вообще ко всем святым мученикам. Список грехов тот же, что и в Первом отрывке. Это означает, что переписчик имел перед собой тот же первоисточник. По выражениям заключительная молитва в конце исповеди похожа на молитву в Первом отрывке, она очень личная, почти интимная. Стилистический анализ текста доказал его художественную структурированность. Если не принимать во внимание обрядовую функцию отрывка, можно говорить о начале формирования религиозной лирики. Составитель и переводчик памятника весьма искусен в употреблении стилистических и риторических фигур.

В эпоху позднего Средневековья появляются переводы с латинского на немецкий язык текстов богослужебного и более широкого церковного употребления. В некоторых из них обнаруживаются записи на словенском языке. Такова, например, «Целовецкая» или «Ратечская рукопись» (Celovški или Rateški rokopis), относящаяся к 1362–1390 гг. Она была найдена в 1880 г. в архиве Исторического общества Каринтии в Целовце и включает в себя словенский перевод трех молитв: «Отче наш», «Символ веры» и «Аве Мария», записанных в конце книги Евангелий монахом из Бельяка. Первые две предположительно восходят к концу VIII – началу IX в., что подтверждает гипотезу о ранних переводах христианских текстов на словенский язык, и написаны на основе синтеза верхнекрайнского, нижнекрайнского и зильского диалектов. Другой сохранившийся памятник – «Стичненская рукопись» (Stiski rokopis, 1428–1440 гг.) – представляет собой текст, состоящий из двух частей, находящийся в конце сборника проповедей, найденного в архиве Стичненского монастыря в Нижней Крайне. Первая часть, вероятно записанная монахами-цистерцианцами чешского происхождения, нашедшими прибежище в обители во времена гуситских войн, включает призыв к Святому Духу («Milost ino gnada našega gospudi») и молитву Деве Марии. Вторая часть, автор которой был, скорее всего, выходцем из словенских земель, о чем свидетельствуют элементы нижнекрайнского диалекта словенского языка, содержит отрывок из общей исповеди и первую строфу пасхального песнопения «Наш Господь восстал из мертвых» («Naš Gospod je od smrti vstal»). Это первый стихотворный текст на словенском языке, адаптированный с немецкого оригинала, в котором долгий двухчастный размер заменен семериком согласно латинской и немецкой церковной метрике. Запись этого песнопения, исполнявшегося во время церковной службы вплоть до XIX в., говорит о включенности народного творчества религиозного характера в богослужение. Наличие в рукописи образца исповеди, восходящего к «Фрейзингенским отрывкам», доказывает сохранение языковой традиции в течение последующих пятисот лет. В тексте рукописи отражен также ряд социокультурных изменений, например, в числе грехов упоминаются работа в праздничные дни и неуплата десятины. Памятник также демонстрирует особенности разговорного языка (диалектное членение), который впоследствии стал основой для создания литературно-письменного языка.

Важное историко-культурное значение имеют также дошедшие до наших дней рукописные свидетельства нерелигиозного характера, подтверждающие использование словенского языка в социально-бытовой сфере. Это словенские имена, указываемые в средневековых дарственных, купчих, сопроводительных письмах паломников монастырским братствам. Несколько таких документов 784–902 гг. уцелели в архиве библиотеки монастыря Св. Петра в Зальцбурге и дают представление о том, как у словенцев было принято называть людей разных сословий: дворян, крестьян, духовенство. О лексике старословенского языка свидетельствуют также «Видемская» (Videmski, 1458) и «Шкофьелокская» (Škofjeloški, 1466) рукописи. В первой по-словенски записаны числительные, во второй – названия месяцев. Присяги судей и священников нашли отражение в «Краньской рукописи» (Kranjski rokopis, первая половина XV в.). Во время реставрации переплетов немецкой рукописной книги XV в. был найден сильно поврежденный лист с восьмистрочным стихотворением о любви, получивший название «Ауэршпергова рукопись» (Auerspergov rokopis). В переводе на современный язык можно реконструировать отдельные слова: «твои глаза» («oči tvoje»), «сердце» («srce»), «лицо» («lice») и выражения: «это мое сердце несет и умирает» («to moje srce nosi in umre»).

Следы словенских повстанческих песен, называемые «Stara pravda», сохранились в записи песни немецких ландскнехтов, усмирявших крестьянский бунт 1515 г. близ города Целье. Повстанцы требовали восстановления «старой правды» – отмены всех новых поборов и повинностей. Среди немецких строф находится словенский припев «Le vkup, le vkup, uboga gmajna!» («Только вместе, только вместе, только вместе, беднота!»), содержащий призыв восставших к объединению[49].

Все указанные письменные источники использовались в дальнейшем для реконструкции словенского языка.