Слово

Они молча покинули кабинет Хеннига. Очутившись на улице, Ренделл автоматически начал осматривать местность, нет ли поблизости Пламмера, ожидающего, чтобы подкупить печатника. Но никого похожего на английского журналиста нигде не было видно. Они пошли по тротуару, и Хенниг, несмотря на свои короткие ноги, сразу же задал такой темп, что через пару кварталов Ренделл начал задыхаться.

Перед входом во внутренний дворик исключительно современного трехэтажного здания Хенниг притормозил и глянул на свои золотые наручные часы.

— У нас есть время для краткого визита. Давайте зайдем.

— Что здесь? — хотелось знать Ренделлу.

— Ах, прошу прощения, сам я провел здесь очень много времени. Это наш Музей Гутенберга. Можете снова включить свой магнитофон. Я предоставлю информацию для вашего материала.

На открытом внутреннем дворе, наискось от покрытой стеклом доски объявлений, на пьедестале стоял бронзовый бюст. Он изображал довольно-таки мрачного, несчастного Иоганна Гутенберга с его обильными усами и коротко подстриженной бородой.

Хенниг пренебрежительно махнул своей похожей на обрубок рукой в сторону бюста.

— Совершеннейшая чушь. Только для туристов. Никто ни малейшего понятия не имеет, как он по-настоящему выглядел. До нас не дошло ни одного прижизненного изображения Гутенберга. Ближе всего к его времени подошла одна гравюра — она находится в Париже — сделанная через шестнадцать лет после его смерти. Она совершенно не похожа на это. На ней показан какой-то сердитый мужчина с разлетающимися длинными усами и раздвоенной бородой, более похожий на средневекового китайского мудреца в состоянии аффекта. Нам известно, что он был всегда расстроенным, но при этом чертовски крутым. Однажды, поскольку город задолжал ему какие-то деньги, Гутенберг лично отделал городского чиновника, из-за чего его посадили в тюрьму. На это у нас имеются доказательства. Но, в любом случае, мы знаем очень мало.

Они подошли к входу, открыли одну из стеклянных дверей и вступили в музейный вестибюль. Хенниг поприветствовал продавца билетов, стоящего за стойкой и ответил на уважительный салют охранников, одетых в голубую униформу с красными карточками на рукавах.

— Я вхожу в совет музея, — объяснил печатник, — опять же, я предоставил некоторые экспонаты. Я собираю редкие экземпляры Библии. Вы знали это? У меня имеется одна из ныне существующих 42-строчных Библий. Полагаю, что я мог бы продать свой экземпляр более, чем за миллион долларов, дать Хельге все, что она пожелает, и, тем самым, иметь ее. Только я не стану делать этого. Поглядите сюда…

Он подвел Ренделла к висящей на стене громадной карте мира. Под картой была панель с семью кнопками, обозначенными: 1450, 1470, 1500, 1600, 1700, 1800, Heute.

— Нажмите кнопку для любого года, — объяснил Хенниг, — и на карте покажут, сколько печатных работ было сделано в этом году о всем мире. — И он нажал на кнопку с примечанием “1450”. На карте загорелся один-единственный огонек. — Видите, один только Майнц. — После этого он нажал на кнопку “1470”. Загорелось уже несколько лампочек. — Печатное дело расходится по свету, — удовлетворенно заметил Хенниг. — А теперь я нажму на “Heute” — то есть, сегодняшний день — и смотрите. — Карта засияла как рождественская елка. — Одна из причин того, что массовое печатное дело так долго не распространялось, состояла в том, что мало кто во всем мире умел читать. Но с приходом Возрождения, необходимость привела к изобретению печатного дела. И как только оно стало возможным, производство книг шло уже безостановочно. Поначалу, библии. Затем — словари и исторические книги. И по цене, гораздо меньшей, чем манускрипты, изготавливаемые вручную копиистами, каллиграфами и художниками. Вероятным побудительным мотивом изобретения сменных металлических литер Гутенбергом было то, что он желал перехватить работу у переписчиков и заработать на этом какие-то деньги. Но, даже начав печатное дело, он так и не вылез из долгов.

Хенниг глянул по сторонам.

— Здесь, внизу, имеются и другие экспозиции. Там дальше находится копия старой мастерской Гутенберга и его ручного пресса. Только мы не знаем, насколько они точно воспроизведены. Не сохранилось ни единого описания мастерской или пресса. Предлагаю их пропустить, Стив. Мы не можем терять времени. Давайте лучше ненадолго поднимемся наверх. Там есть одна вещь, которую вы обязательно должны увидеть. Приготовьте свою машинку.

По широкой лестнице они поднялись наверх. Там Хенниг заговорил с охранником по-немецки и выслушал ответ.

— Прекрасно, — сказал печатник Ренделлу. — Как раз одна девушка ведет экскурсию. Я хочу, чтобы вы посмотрели.

Ренделл последовал за своим хозяином в затемненный, но обширный зал. В стене было четыре подсвеченных витрины. За стеклом Ренделл мог увидеть несколько выставленных написанных вручную Библий, тщательно изготовленных монахами еще до 1450 года. Снизив голос, Хенниг заметил: