Слово

— Это чудо случая или везения, — ответил на это Уилер. — У Иисуса был брат, что был достаточно близок к Нему, который почитал Его, настолько потрясенный Им и Его учением, чтобы изложить жизнь Иисуса в письменном виде. А в результате, через два месяца Евангелие от Иакова падет молнией на ничего не подозревающий мир. Но даже если Иакова будет недостаточно, сама борьба за власть в тридцатом году нашей эры в Риме, в то самое время, когда Иисус был распят на кресте, даст нам доказательство бытия Христа и его последних дней в Иерусалиме. Эти же свидетельства мы имеем из непредубежденного языческого источника.

Ренделлу наконец-то удалось раскурить свою трубку.

— Пока что вы мне об этом не рассказывали.

— Через пару недель ты и сам будешь знать все. А сейчас, вкратце, расскажу, как мог появиться пергамент Петрония. Насколько тебе известно, когда Иисус проповедовал в римской колонии Палестине, императором был уже престарелый Тиберий. По различным причинам он предпочитал жить на острове Капри. Своим же заместителем в Риме он оставил префекта преторианской гвардии, честолюбивого Луция Аэлиуса Сеяна. Император Тиберий правил руками Сеяна, только вот, на самом деле, это Сеян управлял всей Римской империей. Он планировал убрать Тиберия, чтобы самому занять трон. Во всех римских колониях и провинциях Сеян устраивал собственных ставленников на постах губернаторов; там же у него имелась целая сеть центурионов, которые регулярно докладывали Сеяну о любых проявлениях нелояльности, нарушениях закона или выступлениях против империи. Именно Сеян устроил Понтия Пилата на его пост в Палестине. И, скорее всего, он же подсадил к Пилату какого-то офицера, которому было приказано — иногда и тайно — курьерской почтой регулярно докладывать Сеяну о любом нарушении порядка и закона, о каждом судебном разбирательстве, казни — неважно, какими бы незначительными они не казались — случившихся в провинции.

— Выходит, — заинтересовался Ренделл, — когда Иисуса судили, а затем распяли на кресте, пускай это было и мелкое событие, упомянутый римский офицер установленным порядком доложил обо всем Сеяну в Рим?

— Где-то так, — согласился Уилер. — Хотя и сам Пилат выслал обычный доклад о судебном разбирательстве над Иисусом губернатору в Дамаск, который, в свою очередь, переслал его Сеяну в Рим. А может, Пилат и не побеспокоился посылать отчет по службе, но вот офицер его личной охраны, который и посылал Иисуса на Крест, а затем наблюдал за ходом распятия, написал доклад от имени Пилата и отослал его военным курьером Сеяну. Так вот, имя этого офицера было Петроний. И как раз тут происходит странная штука — скорее всего, Сеян этого доклада не видел.

— Не видел его? — удивился Ренделл. — Что вы хотите этим сказать?

— Если верить докладу, Иисус был казнен на седьмой день апрельских ид в семнадцатом году правления Тиберия — то есть, в 30 году нашей эры. Так вот, в то время, когда рапорт уже был готов к отправке, по колониям распространился слух, что у Сеяна какие-то неприятности с императором. Наш доклад о распятии Иисуса, вместе с другими сообщениями, обязательно должен был быть показан Сеяну, пока тот находился у власти. В Цезарее или Дамаске решили, что пока Сеян всесилен, все вопросы следует решать в Риме. Потому, интересующее нас сообщение вместе со всеми остальными был выслан туда. Когда курьер с документами прибыл на купеческом судне в Остию, в Италию, уже должен был наступить следующий год, 31 год новой эры. В тот момент, когда курьер высадился в порту, от солдат и офицеров он узнал, что Сеян и все, связанные с ним, находятся под подозрением, а сам всемогущий временщик наверняка уже не выкрутится.

— Неужели все так и было?

— Да, именно так, — ответил на это Уилер. — Император цезарь Тиберий — открыл, что Сеян пытался свергнуть его, поэтому приказал в октябре 31 года казнить предателя. Понимая, к чему идут дела, опасаясь императорского гнева за доставку Сеяну секретных и конфиденциальных сообщений, наш посланец, чтобы обезопасить себя, скорее всего, оставил всю почту, включая и рапорт о суде над Иисусом и его распятии, какому-нибудь малозначительному преторианцу или даже кому-то из своих друзей из гражданских лиц, после чего отправился назад, в Палестину.

— Теперь я начинаю представлять, как это могло случиться, — сказал Ренделл.