Слово атамана Арапова

Никифор сел на землю и опустил голову, а Нюре на мгновение даже стало жалко его. Ее вновь охватил порыв нежности. И к кому? К злыдню, загубившему ее жизнь? К братоубийце, к изгою, который…

Казак поднял голову, и девушка поняла по его лицу, что он сильно устал. Ей вдруг захотелось утешить, приголубить его. И вдруг все рухнуло. Никифор посмотрел на солнце, на молящихся неподалеку кулугуров и сказал с холодной и снисходительной улыбкой:

– Што ж, насильно мил не будешь. Пойду я. Прости, коли сможешь, Нюра.

Девушка слушала, покраснев. Перспектива остаться у кулугуров вовсе не пугала ее. Среди людей ведь, а не среди волков. Что-то иное волновало ее, раньше незнакомое. Ее душило возбуждение, казалось, что сердце подкатывает к горлу. Это было странное ощущение. Оно бывало и раньше. Но сейчас ей нечем было успокоить себя.

– Хосподи, как я устала, – сказала она, оседая на землю. – Делай што хошь, Никифор, токо не мучь меня…

Между тем кулугуры завершили молебен и принялись хоронить павших в ночном бою. Вначале они захоронили своих, которых оказалось всего пятеро. Распевая псалмы, уложили каждого в отдельную могилу, засыпали землей, а на холмики водрузили наспех сколоченные кресты.

Что касается степняков, так их тела просто свалили в глубокую яму, засыпали, как прошлогодний мусор, и забыли, словно их и не было вовсе.

Но забыли только мертвых, а не живых, которые в любую минуту могли появиться в лагере, но уже большим числом. Это понимали все, но более всех предводитель Гавриил, который мрачнее тучи ходил по лагерю, отдавая необходимые распоряжения.

Увидев Никифора, который собирался отойти от повозки и сидящей на земле Нюры, Гавриил всплеснул руками и быстро подошел. Даже не взглянув на девушку, он обнял казака за плечи, отвел в сторону и спросил:

– Как думаш, степняк седня объявится?

Вопрос прозвучал мягко, выразительно и почтительно, словно младший обращается за советом к старшему. Для давно не слышавшего доброго слова Никифора это стало такой неожиданностью, что он смутился и сдержанно ответил:

– Ежели силами соберутся, превосходящими нас, то осмелятся и днем объявиться.

– Худо дело. – Гавриил нахмурился и недобрым взглядом посмотрел в сторону реки. – Вот мыслю на тот берег податься. Ежели кыргызы напасть замыслят, знать, на этот берег гдей-то недалече переправятся. А мы… мы на тот. Тама и лес гуще, и оборону держать легше.

– Я тож эдак мыслю, – соврал Никифор, чтобы не потерять в глазах старца уважения к себе и откровенно удивляясь его здравой мысли. – Токо поспешать следут. Солнце вона как высоко, а вязать плоты…

– Нет нужды в том. – Гавриил невесело улыбнулся в свою широкую бороду и хитро сверкнул глазами. – Плоты связаны и припрятаны. Аккурат седня мы собирались на тот берег плыть, да вишь Хосподь беду-то отвел. Кабы степняки вечор не напали, а выждали, дык в самый раз к ним в полон и пожаловали бы. Во как!

– А мож, и ныне спешить не след? – засомневался, сам того не ожидая, Никифор. – Мож, степняки и не разумеют вовсе, как мы, а сидят себе высиживают на том бережку и силы копят? Оне теперя так просто от нас не отстанут.

– Мож, так оно и есть, но я тож малость сведущ в их повадках. – Гавриил проводил взглядом спешащую к Нюре жену. – Кыргызы не блещут как доблестью, так и способностями мыслить. Оне думают щас, што мы от реки в степь двинем. Про плоты оне не ведают – ночами вязали. А река Сакмара широка, быстра и глубока. Брода почитай за сотню верст не сыщешь. Вплавь на конях переправиться ешо можно, а скарб? Телеги на себе не перетащишь, во как!

– Думаш, оне выше по реке переправятся? – снова удивившись мудрости старца, уважительно спросил Никифор.

– Иначе им не можно. Река быстра и зараз на много верст вниз снесет. Оне вечор, кады на нас шли, с верхов на конях заплывали.

– А твои плоты куды вынесет, ведашь?

Казак бросил быстрый взгляд на Нюру и заботливо обнимающую ее Марью, после чего быстро перевел его на уже более весело улыбающееся, довольное лицо Гавриила.

– Дитю ясно, нет, – замотал головой отважный предводитель кулугуров. – Ведаю, на тот берег, а куды именно – Хосподь укажет!

– Тады неча лясы точить. – Никифор ответил Марье, исподлобья смотрящей на него, злобным взглядом и, едва не плюнув в ее сторону, отвернулся. – Ежели кыргызы вверх заплывать поскакали, то зараз и нам время приспело поспешать.

– Об том ведаю. – Гавриил согласно кивнул и доверительно взял его за руку. – А вот ты с жинкой как? Врозь аль с нами?

– Пошто выспрашиваешь? – удивился казак.

– Воин ты знатный. А щас кажная сабелька кстати, а особливо в твоих руках.

Прежде чем ответить, Никифор задумался. Теплые слова о его доблести наполнили сердце радостью. Вот только… Он посмотрел на Нюру и в ее внимательно наблюдавшие за ним глаза, после чего пожал плечами и вздохнул:

– Куды от вас денешся, покудова вражина недалече. Но задержусь не надолго. Как токо беда минует, уйду и я. Ведет меня нужда в края дальние, а путь туды, ведомо, неблизок.

20

Когда плоты перетащили из зарослей на воду, Гавриил собрал всех своих последователей.