Слово авторитета

Стена, еще минуту назад стоявшая между ними и, как показалось, рухнувшая окончательно, вдруг понемногу стала восстанавливаться из руин, приобретая вполне отчетливые очертания. Федосееву даже показалось, что он, кожей ощутил ее каменный холод.

— Может, раньше и был строг, но сейчас я развалина, — примирительно сообщил Иван Степанович. — А потом, ведь я стал совершенно другим. Ты разве слышал где-нибудь, чтобы надзиратель и вор один хомут волокли, — и, не дождавшись ответа, протянул победно:

— То-то и оно!

— Ладно, поглядим, — сказал конопатый, давая понять, что не готов к сближению. Да и вообще, возможно ли оно! — Так что ты хотел?

Вышел второй. Лицо тонкое, красивое. Чем-то он напоминал непутевого сына строгой графини. Одним словом, несостоявшийся аристократ. На тонких губах понимающая хитрая улыбка. Ага, слышал весь разговор. Ну и пусть! В сущности, что это может изменить?

— Весь товар, который вы здесь держите, нужно срочно перевезти в другое место. — На лицах парней появилось заметное неудовольствие. Оно и понятно.

Здесь как-то привычно. Место уже обжитое, очень удобное во всех отношениях. За пивком можно слинять, бабенку пригласить одну на двоих. Из тех, что не закапризничает и понимает преимущество «вертолетика» перед традиционным сексом.

А новое место может быть и в лесополосе, где вместо бабы придется пользовать какую-нибудь кикимору. Ну а о спиртном и вовсе придется забыть. Уловив настороженность пехоты, Федосеев продолжил ободряюще:

— Здесь недалеко. В Капотню.

На лицах парней засветились одобрительные улыбки. Не центр, конечно, но жизнь в тех краях тоже бурлит.

— Ни хрена себе недалеко, — больше для порядка, чем из-за душевной тоски, протянул аристократ. — Это, считай, почти через весь город переть нужно!

Так, когда ехать-то?

— Сейчас!

— Значит, так Закир распорядился?

— Да. Машина на ходу? — показал Федосеев на «ЗИЛ», стоящий у самого забора.

Уголок рта у конопатого неприязненно пополз вверх — это был ответ, что должно было означать не иначе, как: «Если бы он был неисправный, так Закир нам бы головы отвернул».

— Что в ящиках, знаете?

— Ведь не без глаз же мы, кум, — проговорил конопатый, — ничего, что я тебя так по-простому?

— Валяй, — усмехнулся Федосеев. — Ну, что же вы стоите, ребятки, начинайте, время не терпит, — доброжелательно, но настойчиво произнес Иван Степанович. — А я вот здесь на крылечке посижу да вашей расторопностью полюбуюсь. Мне-то ведь нельзя. Мой организм служба поломала. Вы думаете, легко разве стеречь таких бродяг, как вы? То-то и оно!

Наступило самое время, чтобы определиться в отношении с партнерами. Да и западло это, вместе с зэками (пусть и бывшими) ящики таскать. Иван Степанович на зоне спины не гнул, а на пенсии тем более надрываться не собирается.

Затянулся сладенько. В его взгляде было нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд: «Я в чалкиной деревне таких, как вы, погонял, а если потребуется, то и сейчас могу на четыре точки поставить. Так что слушайтесь меня и не чирикайте».

Конопатый, сев за руль, подогнал «зилок» вплотную к сараю, так, чтобы высокий фургон закрывал проем. Парни работали почти неслышно, лишь иной раз Федосеев слышал их напряженные покрякивания и знай себе смолил сигареткой, размышляя о насущном.

Рыжий подошел откуда-то сбоку, совсем тихо и у самого уха произнес сердито:

— Ну, что сидишь? Ехать нужно. Старик дернулся от неожиданности и, заметив улыбающееся лицо, чертыхнулся:

— Тьфу ты, дьявол!

— А очко-то у тебя, кум, не железное. Видно, зэки здорово тебе нервишки-то попортили.

— Да уж, постарались, — согласился Федосеев, поднимаясь. — Ты по какой статье-то на зону угодил?

— Гоп-стоп, — улыбка у конопатого сделалась еще шире.

На разбойника он походил мало. Скорее в нем что-то было от рыжего клоуна. Надень на него клетчатую кепку и хоть сейчас выпускай на манеж. Вот только публика отчего-то не смеется.

— Оно и видно, — проскрежетал зубами Иван Степанович, направляясь к кабине.

За рулем сидел аристократ. Всем своим видом он давал понять, что не собирается метать бисер перед кумом, пусть даже бывшим, и если бы не воля Закира, так давно бы свернул ему шею, словно петуху, обреченному на жаркое.

Больше говорил конопатый. И совсем не из любви к красным погонам, а лишь потому, что таков был его характер. Федосеев сидел между ними, смотрел прямо перед собой и лишь иногда поддакивал, чтобы разговор не увял.

Проехали капотненские проезды и свернули на небольшую улочку, застроенную с обеих сторон типовыми хрущобами, которые наверняка были свидетелями незабываемого дня, когда рабочий поселок нефтеперерабатывающего завода слился воедино со столицей.

— Заворачивай туда! — указал Иван Степанович на деревянный дом, втиснувшийся между двумя трехэтажными зданиями. — Остановишь у калитки, а я пока ворота отопру.

— Ты чего, кум, совсем, что ли, сдурел? — не выдержал аристократ. — В такой халупе «стволы» держать.

— Послушай, ты забыл про маляву Закира? — сурово напомнил Федосеев и, не дождавшись ответа, добавил:

— Тогда не тявкай!