Слово – автору. Как человек становится творцом (сборник)

Журналист мыслит понятиями, а писатель – образами

– В чем для вас главное отличие между героем в журналистском произведении и в художественном?

– Меня часто спрашивают знакомые бизнесмены во время наших собраний: «Вроде знал тебя как журналиста. А тут раз – книги такие интересные. Как так получается?» Я объясняю: «Очень просто, старик. Журналист мыслит понятиями. А писатель – образами. Задача его – все эти понятия в образы облечь. Вложить свои мысли в героев. Получится ли, зависит от развитости воображения. Раз тебе книга понравилась – значит, у меня получается». А мой личный опыт, который преобразуется в публицистический текст или литературный, напополам никак не раскладывается, он единый. Вопрос только в форме. Все то же самое, что у тебя в душе есть, ты вкладываешь в образы или в понятия.

– Кого интересней создавать?

– Мне больше нравятся герои литературные: можно прибавить, убавить, домыслить. Потому что в журналистике – в той, в которой я работал и работаю, – всегда есть определенные рамки, их нельзя переходить. А тут ты можешь. Но база реальная все-таки должна быть. Тогда это вызывает отклик. Еще раз говорю: ты можешь героя как угодно разукрасить, но в конечном итоге он все равно должен быть типичен.

– В моей диссертации была, в частности, мысль о том, что журналистский герой скорее аналитичен: автор разделяет его на составные части и сосредоточивается на чем-то важном для аудитории именно в этот момент. А художественный – синтетичен: он создается из совокупности жизненных наблюдений автора. Как вы только что отметили, из 20 чиновников делаете одного. Можете согласиться с такой мыслью?

– Журналист действительно выбирает какую-то одну ипостась своего героя. В той же истории с шулером я не пишу, какой он хороший семьянин. Или как он сам людей постоянно обманывает. Здесь мне важно, что этот человек мафии должен 40 тысяч. И как бандиты пришли к нему их требовать. Оставляю только это. Иначе будет не статья в полполосы, а огромный роман, который надо начинать с того, как герой впервые выиграл большие деньги. Кем он был до этого. Как стал тем, кем сейчас является…

«Современные персонажи – пластмассовые»

– Всегда ли вы знаете, что случится с вашими героями на следующей странице?

– Не всегда. Задумал что-нибудь: вот сейчас напишу так, так и вот так. Пишешь-пишешь, потом мысль в голову новая пришла. И вдруг все поехало совсем в другую сторону. В основном я понимаю, как должен сюжет сложиться, но какие-то повороты, детали, разговоры – это все часто бывает совсем неожиданно и совсем иначе, чем задумано вначале.

– Существуют ли литературные персонажи, с которыми вы могли бы ассоциировать себя или ощутить душевное родство?

– Я таких не знаю – может, не там ищу. Все современные персонажи пластмассовые. Вот, скажем, «Духлесс» – вроде бы про молодой предпринимательский возраст, должно захватывать, но неинтересно. Однако если не ограничиваться современностью, то можно взять «Илиаду» или «Одиссею» – какие там страсти, какие герои! Они повлияли на историю человечества.

Ассоциировать себя с ними не могу, но ситуации понимаю. «Король Лир» – это вообще вечный сюжет. Потому и классика. Любой президент, генерал, полковник, уходящий в отставку, – это король Лир. Вот только не будешь всю жизнь одного Шекспира перечитывать… Хотя в седьмом классе, когда я «Ромео и Джульетту» читал впервые, был потрясен.

– При этом ваши литературные предпочтения постоянны или с годами меняются?

– Конечно, меняются. Когда маленький был, книжки читал о суворовцах, о войне. В подростковом возрасте – «Красное и черное» Стендаля, любовные истории. Еще повзрослев, стал любителем Толстого, Лермонтова. А там уже читаешь философские, религиозные трактаты, биографии великих людей. Но хочется порой, как в юности, наткнуться на какой-нибудь захватывающий роман, чтобы и герой был замечательный, и мысли у него хорошие, и философские размышления автора интересные, и любовь большая, красивая, и секс, и приключения. Но таких романов не попадается. То ли дело, к примеру, «Тихий Дон»! Вот и приходится возвращаться к классике за неимением достойной замены в современной литературе.