Слово Гермионы

Опускаю дерево. Предлагаю Хагриду убрать вес с ёлки, но лесничий отмахивается и тащит вечнозелёную красавицу дальше. Рон весь в иголках и смоле, кажется, его слегка потряхивает. Смотрю задумчиво.

— Рон, ты же любишь квиддич?

— Да!

— А чего дрожал и орал тогда? Ёлка всяко побольше метлы будет!

— Да чтоб ты понимала в квиддиче!! — в сердцах орёт Рон.

— Ничего не понимаю, и поэтому прошу тебя подобрать хорошую книгу про квиддич.

— Я? Меня? Книгу? В смысле тебе?

— Конечно, — пожимаю плечами. Поясняю. — Ты среди нас разбираешься в квиддиче лучше всех, поэтому как компетентный специалист сможешь подобрать хорошую книгу, в которой не будет откровенного вранья и воды, а, наоборот, будет проверенная, легкоусваиваемая информация.

— А?

Гарри и Рон, кажется подвисают. Так и запишем, сложных речевых оборотов не употреблять.

— Твоя квиддич хорошо, моя квиддич плохо. Твоя моя объясняй, моя ничего не понимай. Моя твоя просить книга. Книга квиддич хорошо. Твоя моя понимай?

Рон обиженно сопит, а я улыбаюсь, потом начинаю хохотать.

— Ты слишком много общаешься с Фредом и Джорджем!!

— Нет, это они слишком много общаются со мной.

Ну, можно сказать, не соврал. Близнецы говорят, я молчу, вроде как и не общаюсь с ними.

— Извини, извини, Рон, — выставляю руки перед собой, — не смогла удержаться от шутки.

— Плохая шутка, — ворчит Уизли.

— Значит, больше на эту тему шутить не буду.

Тут до Гарри доходит, и он начинает натурально ржать, повторяя «моя твоя хорошо». Отлично. Пациенты не безнадёжны. Я вас научу любить подколки и чёрный юмор, с ним всяко жить легче. Прощаемся, пацаны идут в Большой Зал вслед за Хагридом, я в башню, собираться на завтрашний поезд.

Сижу в пустом купе в хвосте поезда, в голове крутится куплет из песни «Голубой вагон»

Медленно минуты убегают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди,
И хотя нам прошлого немного жаль,
Лучшее, конечно, впереди!

По щекам бегут слезы. Я еду домой.

Часть 2

Глава 1

Ту-дух, ту-дух, ту-дух, ту-дух, тутутуууууу! Окутавшись клубами дыма, паровоз Хогвартс-экспресса выдаёт громкие гудки и несётся через леса, поля и луга Англии. Настроение мрачно-удовлетворённое. Мрачное потому, что впереди совершенно неизвестные мне «дом и семья», и как оно там повернётся, одним магистрам известно. Удовлетворённое — за 4 месяца в Хогвартсе сделано немало, не все возможности прощёлкал клювасом, в общем, смело можно самому себе выдать пирожок с полки.

Напротив сидит Невилл, держит на коленях парализованного Тревора. Жаба пучит глазки в мою сторону, хе-хе. Попрактиковался в параличе, все криво-косо, но щедрая подача силы перекрыла огрехи исполнения. Ну и Лонгботтому хоть какая-то радость, не придётся перед бабушкой краснеть за утерю домашней животинки. Крысы, жабы, совы — маги, конечно, те ещё извращенцы. Кошки, собаки — ещё понимаю, но эти земноводные и грызуны идут лесом.

Интересно, душит ли жабу жаба?

В купе заглядывает одна из близняшек Патил. Как и с близнецами Уизли, различать Падму и Парвати приходится по одежде, а точнее, цветам факультетов. Вот сейчас девушка в цветах Гриффиндора — следовательно, к нам заглянула одна из наипервейших сплетниц школы — Парвати. Не зря Падма попала в Рэйвенкло, ох не зря. У факультета с вороном на гербе хватает мозгов не сплетничать. Или я просто не знаю, о чём они там, в гостиной, болтают?

В сущности, какая разница?! Всё равно отношения с соседками по общаге так и не сложились. Неинтересно мне сплетничать, обсуждать мальчиков и делать совместно уроки. Постоянно в каких-то своих делах и заботах, привет-привет, пока-пока, вот и поговорили. Парвати уходит, подхихикивая. Будет новая сплетня вида «Гермиона и Невилл сидят в одном купе и молчат». Ох, заняться детишкам нечем, вот и страдают… ерундой. Здесь это высокопарно именуется «у детей должно быть детство!», но как по мне так херня всё это. Собрали кучу детей в Хогвартсе? Так займите их, чтобы дети учились и развивались! Ладно, поставим в планы реформу образования, хех.

Скучно.

Разговор с Невиллом не сложился, мальчик чересчур страдает в ожидании встречи с «суровой ба», которая начнёт выпиливать мозг болгаркой. Даже конфеты не стал покупать, хотя, заглянувшая час назад продавщица не сильно-то у нас задержалась. В этот раз мне хватило силы воли, и я промолчал, не ляпнул никакой ерунды. Но бабка, завидев меня, сморщила и без того морщинистое лицо, дёрнула длинным носом и спросила Невилла: «Млчкбдшьпкптькнфты?» Едва Лонгботтом начал отвечать, как тележка и бабушка исчезли.

И вот с тех пор сижу, скучаю.