Слово и дело

Надежд на то, что результаты голосования будут именно такими, как агитировали власти, и народ проголосует «ДА-ДА-НЕТ-ДА», было немного. Накануне референдума среди реформаторской публики были надежды, что Ельцина народ все-таки поддержит. Однако относительно популярности проводившейся экономической политики больших иллюзий не было. Вопросы были сформулированы в основном хасбулатовским Верховным Советом. Референдум проходил через 15 с лишним месяцев после либерализации цен, в среднем за это время темпы инфляции держались на уровне 20% в месяц, накануне референдума они мало чем отличались от предыдущих месяцев. «Шоковая терапия», «мальчики в розовых штанишках», падение производства, нищенские зарплаты, которые к тому же часто и не выплачивались — такой была экономическая ситуация в апреле 1993 года. Политических чудес в таких обстоятельств не бывает. В общем ожидание было, что, поддержав Ельцина лично, народ все же скажет дружное и решительное «НЕТ» проводимой им экономической политике.

Каково же было наше удивление утром 26 апреля, когда выяснилось, что результаты голосования все же оказались именно такими: «ДА-ДА-НЕТ-ДА»! За Ельцина проголосовало почти 59% участников референдума, за экономическую политику — 53%. Превышение числа тех, кто проголосовал по этому пункту «ЗА», над числом тех, кто проголосовал «ПРОТИВ», было наименьшим среди всех вопросов, на которые был получен ответ «ДА» (за переизбрание депутатов проголосовало больше 67%). Тем не менее это было большинство! Кстати говоря, в отличие от сегодняшнего дня тогда не возникало сомнений в честности подсчета голосов. Поскольку власть в стране не была сконцентрирована в одних руках, а распределялась между президентом и Съездом народных депутатов, реальная возможность контроля над результатами референдума у депутатов была явно не меньше, чем у тогдашнего Ельцина. И тем не менее результаты референдума оказались вот такими.

Только-только о них объявили по радио (Интернета тогда еще не было), только-только мы с коллегами начали обсуждать, что бы это могло означать, — с момента объявления прошло, возможно, только минут двадцать — тридцать, как у меня зазвонил телефон: «Андрей Николаевич, вас немедленно вызывает Черномырдин». Я говорю: «Почему меня? Руководитель центра — Васильев, наверное, Васильева надо?» — «Нет, — говорят, — вас». И я отправился к Черномырдину.

В отличие от всех прежних безуспешных попыток попасть к премьеру, в этот раз никаких проблем с проходом не было, никаких задержек — сразу же зовут к нему в кабинет. У него кто-то был. Буквально после двух-трех каких-то незначащих фраз он меня спрашивает о документе, который я безуспешно пытался ему доложить еще пару месяцев назад. Я пытаюсь ему что-то пояснить, что, мол, он был недоступен. А он мне с ходу: «Как? Это я для вас недоступен?! Вы же мой советник, руководитель Группы анализа и планирования при председателе правительства!» Я опешил: «Какой-такой советник? Какая Группа анализа? Я вообще впервые об этом слышу».

Дальше разыгрывается такая замечательная театральная сценка. Черномырдин: «Как?! Как это вы не знаете? Вы давно назначены! Петелин!» Входит начальник секретариата Петелин. Черномырдин ему: «Петелин, где распоряжение на Илларионова?» Понятное дело, никакого распоряжения нет, но Петелин, человек бывалый, хорошей такой бюрократической закалки, сразу же смекнул, куда клонит шеф, и говорит: «Да-да, давно уже все сделано!» — «Ну давай его сюда!» Петелин исчезает за дверью, но бумагу, естественно, не несет — ее ж готовить надо.

Вот так без моего согласия 26 апреля 1993 года я был назначен руководителем Группы анализа и планирования при Правительстве России, советником Черномырдина. Такая вот получилась история. Были, как известно, дети лейтенанта Шмидта. А теперь вот появилось дитя референдума 25 апреля 1993 года…

— Понятно. Так закончилась история с Вашими попытками отправиться в Бирмингем. Вместо этого Вы стали советником Черномырдина. И какие же плоды принес этот новый виток Вашего вхождения во власть?