Слово и дело

Однако после доклада Бориса большинство участников семинара с ним согласились, кроме опять же Чубайса. Он говорил, что не может представить себе распад Советского Союза: «Мы даже четыре Курильских острова не можем отдать! И не отдадим! Калининград не отдадим! А ты говоришь: Украина, Белоруссия, Прибалтика, Закавказье!.. Это не-воз-мож-но!» Помню, как Львин спокойно так заметил: «Курилы не отдадим, а Прибалтику — отдадим. И Украину. И Крым». И вот тогда, во время этой дискуссии, его спросили: «А когда все это произойдет?» У меня так и запечатлелась эта картина в памяти — мы сидели вокруг костра, Борис Михайлович покачал головой и так негромко произнес: «Да думаю, больше трех лет Союз не проживет». Повторю еще раз: это был июль 1988 года.

Так что споры у нас существовали и тогда, но тогда они были сугубо теоретическими.

Практические разногласия

Шестого ноября 1991 года Гайдар был назначен вице-премьером. Поскольку премьером стал Ельцин, то Гайдар de facto оказался руководителем правительства. Чуть позже были назначены министрами и другие члены команды: Чубайс, Авен, Нечаев, Мащиц. Некоторые стали советниками, помощниками, руководителями подразделений в правительстве.

Если не ошибаюсь, 18 января 1992 года, по результатам переговоров с бастовавшими шахтерами, Гайдар принял решение, во многом предрешившее судьбу и своего правительства, и экономических реформ, а возможно, и всей страны на десятилетия. Правительство приняло на себя финансовые обязательства по поддержке шахтеров на сумму, эквивалентную 8% валового внутреннего продукта. В это невозможно было поверить. Восемь процентов ВВП — это совершенно фантастическая сумма! Сумма, которая никогда — ни до, ни после — ни на какие иные цели одноразово не выделялась. Бюджетная политика в России и сегодня далека от образцовой. И сегодня государственные средства растаскиваются на разные сомнительные проекты, в том числе и на популистские, и на силовые. Тем не менее ни одна из этих трат не сопоставима по масштабам с решением января 1992 года. Так, к примеру, совокупные расходы на оборону (закупки вооружения, денежное довольствие армии, пенсии военнослужащим и т. д.) составляют сегодня около 3% ВВП, совокупные расходы на МВД, органы безопасности, прокуратуру — чуть более 2% ВВП. Вся социальная сфера сегодня поглощает около 8% ВВП. Это огромные суммы. Они идут на финансирование секторов, где заняты сотни тысяч и миллионы людей. В январе же 1992 года для одной только подотрасли топливной промышленности — на зарплату, на поддержку шахт, на субсидии — были выделены средства в размере 8% ВВП. История даже нашей страны иных таких примеров, кажется, не знает.

Когда это решение было принято, стало ясно, что первое условие успешного экономического реформирования — макроэкономическая стабилизация — уже разрушено: при таком уровне бюджетных расходов добиться ее было невозможно. Решение же по шахтерам оказалось, увы, не единственным. В результате последующих решений совокупные государственные расходы, в советское время составлявшие чуть более 50% ВВП, в течение 1992 года подскочили до 70% ВВП. Просела и доходная часть бюджета. В результате появился гигантский бюджетный дефицит размером почти в 30% ВВП. Неизбежным результатом во многом искусственно спровоцированного бюджетного кризиса стала массированная денежная эмиссия, приведшая к инфляции и гиперинфляции, а затем и к политической смерти гайдаровского правительства, к дискредитации экономических реформ, как будто бы в насмешку названных «либеральными» и «радикальными»… Впрочем, мы уже говорили об этом.

— Вы начинали такой, казалось бы, единой группой. И все были как будто бы примерно одного профессионального уровня, все доверяли друг другу. Но тот искусственный кризис, который создал потом Гайдар, Вы, насколько можно понять, охарактеризовали, в общем-то, как результат очевидной некомпетентности. А разве эта некомпетентность Гайдара в финансовых вопросах не была очевидна Вам с самого начала?