Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений

30, 31 марта и 4 апреля 1937 года состоялось общее собрание писателей Воронежской области, посвященное обсуждению статьи Р. Шпунт о воронежских писателях в «Комсомольской правде» [326] . 7 апреля О.К. Кретова, зам. председателя ССП Воронежской области, направляет в правление ССП резолюцию этого общего собрания. Одним из пунктов этой резолюции значится следующий, чуть ли слово не в слово повторяющий решение собрания от 11 сентября 1936 года: « Собрание констатирует, что на протяжении ряда лет правление неоднократно давало отпор классово-враждебным элементам, пытавшимся сблизиться с союзом писателей, найти для себя трибуну (Стефен, Айч в 1934 г., О. Мандельштам в 1935 – 36 гг.). ‹…› Председатель собрания М. Подобедов » [327] .

23 апреля вновь высказалась О.К. Кретова. В статье, озаглавленной «За литературу, созвучную эпохе!» и написанную к 5-летию постановления ЦК ВКП(б) о перестройке литературно-художественных организаций, она писала: « В течение последних лет с областной писательской организацией неоднократно пытались сблизиться, оказать свое влияние троцкисты и другие классово-враждебные люди: Стефен, Айч, О. Мандельштам. Но они были разоблачены писательской организацией » [328] .

Думается, что подлинной загрунтовкой для кретовской статьи послужил не столько корреспонденция Шпунт, сколько сталинский доклад от 3 марта на Пленуме ЦК ВКП(б), посвященный борьбе с двурушничеством. Сама Ольга Капитоновна позднее рассказывала Н.Е. Штемпель, что писала статью, так сказать, «не по своей воле», а вынужденно (у Кретовой арестовали мужа, и Ставский обещал на это закрыть глаза, взамен же потребовал разоблачительную речь и статью).

До конца воронежской ссылки оставалось три недели, и О.М., конечно же, был просто обязан среагировать на этот опаснейший выпад. Но сделал он это, правда, не сразу, а только 30 апреля 1937 года, когда он по-видимому об этой милой публикации и узнал. В этот день он отправил сразу два письма Н.М., находившейся тогда в Москве.

В первом (к нему были приложены выписки из «Коммуны» и письмо В. Ставскому) он писал:

...

Родная моя Надинька!

Посылаю выписку и заявление для передачи Ставскому.

Я здоров и спокоен. Ты приедешь, как только сделаешь всё необходимое. Думаю, что дольше 5-го оставаться не надо. В крайнем случае приедешь без денег. Не всё ли равно? Лишь бы маму отправить.

Заявление свое в Союз Сов‹етских› Пис‹ателей› я считаю крайне важным.

Но если Ставский найдет, что не стоит подымать вопроса по вздорному поводу – я соглашусь. Я – не склочник. Во всяком случае – покажи ему.

Важно то, что после этого в Воронеже оставаться физически невозможно. Это – объясни.

Целую тебя, мой родненький. Спешу отправить. Твой Ося

Второе письмо было отправлено в тот же день, но, видимо, с вечерней почтой:

...