Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений

Имеющаяся в деле дополнительная справка уточняет время наступления смерти: 12 часов 30 минут. Составлявший ее при осмотре трупа счел нужным отметить, что на левой руке в нижней трети плеча имеется родинка.

31 декабря старший дактилоскопист ОУР РО (отделения Угрозыска Райотдела) УГБ НКВД по Дальстрою тов. Повереннов произвел «сличение и отождествление пальце-отпечатков, снятых на дактокарте з/к, умершего 27 декабря 1938 г. и числящегося в санчасти ОЛП согласно ротной карточки под фамилией Мондельштам (так в документе. – П.Н.), с отпечатками пальцев на дактокарте, зарегистрированными на его имя в личном деле. Оказалось, что строение папиллярных линий (специфических рельефных линий на ладонных и подошвенных поверхностях. – П.Н.), узоров и характерных особенностей пальце-отпечатков по обоим сличаемым дактокартам между собой обозначаются как совершенно тождественные и принадлежат одному и тому же лицу» (и первая и вторая дактограммы имеются в деле).

В свидетельстве о смерти как-то настораживает то, что труп не вскрывали. Что это значит? Обычная ли это практика или исключительный случай? И разве можно установить причину смерти без паталогоанатома? А если да, то входят ли в число таких безусловных причин паралич сердца и артериосклероз? И не является ли вдруг эта запись указанием на насильственный характер смерти?

Нина Владимировная Савоева рассказывала, что как бы трудно ни было, но в колымских больничках вскрывался каждый труп. На пересылке же всё могло быть совсем иначе, к тому же в декабре 1938 года налево и направо косил сыпняк: не справляясь с «потоком» мертвецов, врачи вполне могли оставить одного или нескольких, или многих и без вскрытия.

Отметим также, что незадолго до смерти О.М. – 23–24 декабря – разыгралась довольно сильная метель[755], скорость северного ветра достигала 17–22 м/сек., а температура – минус 14–18.

Этого дополнительного погодного фактора могло оказаться достаточно, чтобы истощить запас последних жизненных сил поэта. На этом фоне и не всякое здоровое сердце выдержало бы «прожарку» (санобработку) в стылой одевалке лагерной бани. Так что вполне правдоподобно, что именно там по-стариковски изношенное сердце окончательно отказало.

Возможно и даже всего вероятней, что после описанного Ю. Моисеенко приступа, случившегося 26 декабря, О.М. и привезли в больницу, где он пришел в себя и где его назавтра настигла смерть…

16

…Трупы на пересылке складывали штабелями возле барака, и они лежали иногда по 3 – 4 дня, пока не придет конная повозка, чтобы увезти на кладбище.

Хоронили же на владивостокской транзитке так: летом – привязывали бирку к ноге, труп в последний раз обыскивали и клали на телегу, за воротами (свидетельство Д.М. Маторина) прокалывали – для верности! – голову специальными пиками и отвозили в заранее заготовленный ров; зимой же и весной – трупы складывали штабелями и телегами же отвозили в неглубокие мерзлые братские могилы (иногда – это свидетельство Н.Н. Аматова – сжигали где-то на сопках)[756].

То, что произошло с О.М. на самом деле, известно. О.М. действительно, по состоянию здоровья, на Колыму не отправили: он точно попал «в отсев».

Но и это его не спасло: 27 декабря 1938 года в 12 час. 30 мин. Осип Эмильевич Мандельштам умер в стационаре пересыльного лагеря близ станции «Вторая речка». Его жизненный путь, начавшись на противоположном конце империи – в Варшаве, закончился на самом восточном краю России…

Будут люди холодные, хилые
Убивать, холодать, голодать, —
И в своей знаменитой могиле
Неизвестный положен солдат…

17

Тем не менее укажем и на свидетельства о более поздних датах смерти О.М. Первое – поэта и критика Игоря Стефановича Поступальского, арестованного по наветам В.Я. Тарсиса и Б.А. Турганова в ночь с 26 на 27 октября 1936 года[757].

На «Вторую Речку» он попал осенью 1937 года (вместе с В. Шаламовым). Позднее, в 1941 году, уже на Колыме (поселок Ягодный), от нескольких очевидцев он слышал и запомнил кое-что об О.М. Рассказывали, что в лагере тот был почти невменяем, слыл за сумасшедшего. На ногах носил меховые штаны с вырванными клоками ваты сзади. Выкрикивал что-то насчет папы римского, иногда за курево читал стихи, его не понимали, но курево всё равно давали. Не раз бывал жестоко избит.