Слово и сталь

- Я не понимаю, почему все это нельзя было аккуратно разложить.

- Неужели это так трудно - джинсы лежат вот здесь, сорочки - вот тут.

- Для кого в шкафу висят плечики? Специально повесила их на видном месте.

- Господи, как Мамай прошел. Да уйди уже, ты все, что мог, уже сделал.

И еще десяток фраз, направленных на то, чтобы тебе стало предельно ясно, что ты не ценишь ее труд, что ты недалеко ушел от макака веселого, африканского и что если бы не она, то ты бы вконец одичал.

В результате на этот сизифов труд ушло еще с полчаса, после чего, вспотевший, но довольный, я перекурил, и было собрался лезть в капсулу, как зазвонил телефон. Ого! Эва как. Неожиданно.

- Харитон Юрьевич - судя по голосу, нынче у Шелестовой было томное настроение. - Категорически приветствую.

- И вам, Елена, здравствуйте - осторожно начал я разговор. - Чем обязан?

- Увы, пока ничем - цокнула языком Шелестова. - А жаль. Хотела бы я иметь рычажок давления, пусть даже и самый маленький. Это удобно, когда есть что-то, чем можешь надавить на любимое руководство.

- Ох, у вас и мысли - хмыкнул я.

- Так у меня и место - многозначительно ответила Елена. - Но это дальние планы. А вот в ближних есть небольшая рокировочка. И еще один вопрос, требующий вашего одобрения.

- Чего такое? - озадачился я. - Что-то с номером?

- Нет, с ним все в порядке, по большому счету. Обложка дивно хороша в этот раз - на ней елка, обвешанная стрелами и посохами, рядом с ней Дед Мороз в доспехах и со щитом ласково смотрит на хоровод из гоблинов, полуросликов и эльфов, оркестр гномов на трубах дует вальс - все как положено.

- Эпохальное полотно - икнул я. - Петрович постарался?

- А кто же еще? - засмеялась Елена.

- Вы его в спиртном ограничивайте - обеспокоенно попросил ее я.

- Да ладно, нормально вышло - Елена беспечно хихикнула. - Кстати, плавно подошли к тому самому вопросу. Он еще и календарь на следующий год нарисовал, но, как бы так сказать... Он весьма оригинальный. Май, например, расположен на пузе гоблина, август выплевывает из пасти дракон, ну, а ноябрь...

- Я понял - оборвал ее я. - На почту мне кинь его, я сейчас гляну. По-моему - вполне даже креативно.

- Вот и я так думаю - оживилась Елена. - А 'мадам' ... То есть Виктория Евгеньевна, она говорит, что все это ерунда, ненужная трата места для текста, и вообще - картина абсурда.

- Лен, тут смотреть надо - твердо ответил ей я. - Давай, вышли мне прямо сейчас его на почту, я посмотрю, и тут же отвечу.

- Ага, а потом я покажу письмо от вас 'ма...' Кхм... вашему заместителю, и она за это меня съест целиком - вместе с часами, серьгами и нарощенными волосами.

- Волосы выплюнет - засомневался я.

- Слабое утешение - не было похоже на то, чтобы Шелестова боялась Вику, но в принципе я ее понимал - кому охота себе настроение перед праздником портить?

- Давай сделаем так - предложил ей я. - Пусть мне письмо Петрович пошлет. Он над тонкими материями думать не станет, а если что - так его и не жалко.

- Прямо с языка сняли - хихикнула Елена. - Именно это я и хотела вам предложить. Ладно, все, вон 'мад...' ... Да чтоб вам всем! Виктория Евгеньевна вернулась. Ждите письма!

- Стой - заорал я. - Ты еще что-то хотела сказать?

- А, да - зашептала в трубку Лена. - Генашки в пятницу не будет, а Новый год все-таки семейный праздник, все должны присутствовать. По этой причине торжественную пьянку переносим на завтра, часика на четыре.

- Это ты спрашиваешь или информируешь? - уточнил я.

- И то, и то. Но скорее, все-таки информирую. - ответила Шелестова. - До завтра?

- Куда я денусь? - вздохнул я, предчувствуя нелегкий разговор с Зиминым.

- Да никуда ты не денешься - заверил меня шепот в трубке. - Ты обречен.

Не девка, а черт в юбке. Попадешь к такой в лапки - и все, замучает...

Календарь упал в почтовый ящик минут через пять, и, только глянув на него, я понял почему Вика была против. А дело было в 'ноябре'. Петрович был честен с бумагой и собой, поэтому у черной магессы, мечущей молнии, из которых и складывался месяц с числами и днями, было лицо моей жены. Нет, контурно обозначенное, но все же её, вполне узнаваемое. При этом Петрович не стремился к шаржу или издевке - это было лицо прекрасной и величественной повелительницы темных сил.

Узнал я и апрельскую эльфийку-лучницу - это была Ленка. Отдельно порадовался февралю - у колдуньи, показывающей лист календаря скелетам, обступившим ее, были очень знакомые костлявые ключицы и просто-таки знаковый прыщ на лбу.

Себя я там тоже нашел. В декабре. В приталенной красной шубейке, облепленной звездочками, с короной, сдвинутой на затылок, безумными глазами и карандашом под мышкой.

- Вика - набрал я жену. - Слушай, чем тебе календарь не угодил? Ну забавно же! Мне понравился.

- Чушь - резко ответила мне Вика. - Чепуха! Черт-те что!