Слово императора

— Именно поэтому мне сложно надолго тебя отпустить далеко и сосредоточиться на делах. А в остальном… почему бы не пощупать, если есть за что? — насмешливо пояснил он, красноречиво сжав ладонью мою ягодицу. В голосе проскользнули настолько знакомые интонации, что я вдруг засомневалась в личности собеседника. Был у меня в полку один поручик, демонски охочий до баб и бойкий на язык; я в этот момент буквально воочию увидела перед собой его усатую физиономию.

Ладно я, десять лет с передовой не вылезала, лишь последние полгода прожила во дворце и, кажется, только-только отскребла от кожи запах костра и конского пота. И казарменное чувство юмора порой проклевывается, сложно одним махом вот так вытравить прочно вбитые окружением привычки. Но у императора откуда такие замашки? Оттуда же, откуда и у меня? Или этим грешат не только господа офицеры в поле, а все мужчины без скидок на занимаемые должности?

Интересно было бы взглянуть на лицо брата, если я в письме задам ему этот вопрос.

— Ваше величество, я же, собственно, пришла к вам с вопросом, — кстати вспомнила я и тут же уцепилась за возможность сменить тему.

— Прекрати это, — недовольно поморщился он.

— Простите, что прекратить?

— Скакать с «ты» на «вы», с «величества» на имя и обратно. Раздражает.

— Простите, я не уверена…

— Наедине — Руамар, — оборвал он мои возражения. — Давай свой вопрос.

— Собственно, я вам… тебе его уже задавала, но ты отмахнулся, — послушно переключилась я. Сознательно «тыкать» этому типу было трудно, но, с другой стороны, весьма логично. Хоть мы почти и незнакомы, но он все-таки мой муж; и он-то как раз на «вы» не сбивается. — Я не умею и не желаю сидеть без дела, поэтому хотела спросить о своих обязанностях.

— Обязанность жены Владыки — греть постель, рожать наследников и следить за порядком в замке. И не лезть в дела мужа. Как в общем-то любой жены, — невозмутимо сообщил император.

Несколько секунд я подождала продолжения и, не дождавшись, уточнила:

— И все пункты обязательны к исполнению?

— Все, — с той же невозмутимостью кивнул оборотень.

— А почему ты тогда не одернул меня по поводу этого моста? — ошарашенно уточнила я. Высказанные им слова совершенно не вязались с его поведением.

— Я так похож на идиота? — иронично уточнил он. — Если кто-то способен приносить пользу, мне плевать, как он выглядит и что у него между ног, — фыркнул оборотень. — О том, что ты хороший инженер и командир, я осведомлен. И раз ты изъявляешь желание быть полезной, я придумаю, как можно использовать эти качества. Но я бы предпочел, чтобы ты занялась финансами.

— То есть?

— У меня уже давно не получается найти вменяемого казначея, — пояснил Руамар.

— И ты вот так с ходу доверишь потенциальной шпионке-диверсантке такой важный вопрос? — От удивления я даже отстранилась, чтобы заглянуть в его лицо. Точнее, попыталась; на мое шевеление мужчина ответил тихим раздраженным рычанием и усилением хватки.

— Ложь тоже имеет свой запах, и скрывать его постоянно не способен никто, особенно — человек. Это если тебя интересуют гарантии. А причины… мне показалось, ты искренне желала мира и твоя жертва была совершенно добровольной. Так что я склонен доверять твоему желанию помочь.

— Под жертвой имеется в виду брак? — уточнила я. — А почему ты решил, что добровольно? Может, это был такой хитрый маневр, чтобы втереться в доверие?

— Я не понял, чего ты хочешь от меня добиться? — фыркнул он почти мне в ухо. — Ты пришла просить о доверии, но пытаешься убедить меня, что доверять тебе нельзя. Я вижу в этом некоторое противоречие.

— Просто я не ожидала, что с тобой будет так легко договориться, — честно призналась я. — Это не вяжется с твоим психологическим портретом. Я полагала, ты весьма упрям и категоричен.

Ситуация ставила меня в тупик, стоило это признать. Не только готовность звериного императора доверить мне рушскую казну, но сам этот мужчина и наш брак.

Было странно сидеть вот так, у него на коленях. Странно было спокойно и деловито, как старые знакомые, обсуждать какие-то вопросы. Странно ощущать уверенные прикосновения и не испытывать из-за них никакого психологического дискомфорта. Странно, что суровый Владыка империи Руш на поверку оказался совершенно обыкновенным мужчиной; может, только непривычно бесцеремонным и гораздо более властным в манерах, чем, скажем, отец.

Император Димир в общении всегда был безукоризненно вежлив, никогда не повышал голос, и его приказы обычно облекались в форму почти дружеских просьб, исполнявшихся тем не менее неукоснительно. А Руамар образом поведения напоминал не правителя огромной, весьма развитой страны, а вождя какого-нибудь дикого племени или вожака стаи, чья власть зиждется на страхе и физической силе. И тем неожиданнее было встретить в нем сейчас спокойную рассудительность и готовность прислушаться к мнению совершенно постороннего существа, более того — человека, беззубого, да еще и женщины.