Слово Лешему

Сегодня Ильин день. 6.30 утра. Задождило. Кончились мои каникулы или, напротив, моя трудовая декада. Вчера вечером сварил на костре макарон, сдобрил их укропом с собственного огорода, постным маслом, вышло чудесно. Собираюсь в обратный путь.

9 сентября. Чога. Вчера проехал на машине от Питера до Чоги. В машине произведен капитальный ремонт. Машина бежит как новая; это было так давно: я на новой машине, при цене на бензин сорок копеек за литр. Если бы мне тогда сказали, что бензин будет стоить 157 р., я бы... А что я бы? Прошлого не вернешь, по нему убиваться непродуктивно; меня лишили моей социальной самонадеянности, но все так же сладок, приятен мне дым моего отечества, так же свеж встречный ветер. Слава Богу, я дома, еду по выбранной мною дороге на север... даже при новой цене на бензин. Я странствую в одиночку, но мне помогают мои близкие и родные; сколько нажил близости и родства, так далеко и уедешь.

В Колчанове ко мне сел мужик, работающий на электросетях, сказал: «В лесу грибов — море!» Он проехал пятнадцать километров, вышел, дал мне полтинник. От Тихвина до Чоги дорога пустая, гладкая, угористая, поворотливая. На небе солнечная голубизна, лиловые тучи осени. Дорога выносила к озолоченным березам, багровым осинам, медностволым соснякам, бирюзовым ламбушкам, зеленым холмам. Машина бежала хорошо.

Правда, в начале пути, у вывески «Санкт-Петербург», на доске приборов зажглась лампочка: генератор не заряжает аккумулятор. Поискал изъяну в проводах и клеммах, не нашел; лампочка не гасла, ехать нельзя. Свернул на обочину, там парень огромного роста, в костюме десантника, починял колесо на УАЗе. В кабине сидела пожилая женщина с младенцем на руках. Я попросил парня посмотреть мои провода. Парень согласился, но с оговоркой: «Ребенка надо кормить, и спать ему пора. Моя теща измучилась». Он взял плоскогубцы, нож, напильник, подергал, обрезал, почистил; лампочка погасла. Пока парень работал, я взглядывал на тещу, ее лицо становилось все более зло-сумеречным. Парень схватился за свое колесо. Хотелось отблагодарить моего спасителя (я уж наладился заворачивать оглобли). Спросил у тещи, как парня зовут. «Его зовут Алексей. Мы так измучились в дороге с младенцем, а еще вы...». Я обратился к парню: «Алеша!.» — и предложил плату за труд. Алеша отмахнулся: «Это разговаривайте с тещей». Теща взяла что я ей дал, на злом, измученном лице проступила улыбка доброй негородской женщины.

Я летел по нарядно-просторному проспекту среди боров и лугов, совершенно один, наедине с моим вдруг открывшимся счастьем вот так просто лететь и взирать, без малейшего физического усилия.

А в Чоге... В Чоге уже стемнело...

Поднять лицо к мерцанью звезд, Луны латунному свеченью. Сообразить, что се — мороз натуру взял на попечение. Звенит озябшая трава, первично-бел крахмальный иней... Моя седая голова — и Божий мир подлунно-синий...

Вечером сжег в печи три березовых чурки, в избе тепло. Михалевичи пригласили повечерять, Дмитрий Семенович рассказывал: «Я иду в Гааге по пляжу, вижу, хозяева выгуливают двух дартхааров. Я обратил на них внимание, поговорил с хозяевами по-английски. Я им сказал, что у нас в Санкт-Петербурге есть общество дартхааров и я член правления. Они пригласили меня в свое общество любителей собак. Я им прочитал лекцию, сначала заговорил по-английски, но понял, что при моем знании языка это получится слишком узко, упрощенно. Я говорил по-русски, а сын Максим (сын живет в Голландии) переводил по-голландски. Они очень заинтересовались, попросили меня их проконсультировать, в следующий раз привели двенадцать дартхааров. Я выставил собакам оценки: эта на первом месте, эта на втором и так далее, объяснил, почему. Я им прочел три лекции, они мне вручили конверт с гонораром. Все же приятно, я мог жить в Голландии за свой счет. И они очень заинтересовались получить наших щенков. У них другая система сохранения породы: они спаривают единокровков, а вот я вожу нашу Яну к кавалеру совсем другой родословной. Надо будет заняться щенками, тоже выгодный бизнес, щенок хорошей породы у них тянет на тысячу долларов».

Яна, услышав свое имя, подняла совершенно осмысленное лицо, посмотрела в глаза хозяину с таким выражением, что хозяин прав. Когда Михалевич был в Голландии, а мы с его женой Альмой Петровной распивали чаи в Чоге, при слове «хозяин» Яна запрыгала, завизжала, давая понять, как она ждет хозяина, чтобы идти на охоту, как готова ему послужить.