Слово на букву «Л»

Нельзя было попадаться вчера на глаза Селин. Пришлось выслушивать ее нескончаемый монолог про ее вечно чем-нибудь болеющих кошек. Потихоньку отступая к двери, Белла только мелко кивала головой: «Какой ужас. Выпадают клочьями? Вся в струпьях? Бедное животное». Кошки Селин всегда страдали от какой-нибудь мерзкой болезни, о чем хозяйка беспрестанно рассказывала всем по очереди. Целый день то от одного стола, то от другого доносилось: «Свечки в попу? Кошмар! Да ты что?»

И почему Селин их не пристрелит? Взяла бы себе чистенького, здорового котеночка.

Она вперилась в дорожный указатель. Так, первый поворот, второй; наверно, надо повернуть на следующем.

— Ты обо мне забы-ы-ы-л, уходить не проща-а-а-ясь… — снова затянула Белла.

* * *

Темнеет. Красные огоньки едущей впереди машины приковывают взгляд, особенно на фоне черного неба и асфальта. Ей нравится вести машину ночью. Бегущая в свете фар дорога ведет в неведомое. В небе сияют безымянные созвездия.

Из задумчивости ее выводит знак поворота: «А259 РайХастингс». Бросив попытки обогнать едущий впереди «фиат», еще более древний, чем ее красный «пежо», она перестраивается обратно, в полосу поворота. Ей возмущенно мигают сзади. Так, надо сконцентрироваться! Но как? В последние месяцы она все время чувствует себя усталой.

Она вспоминает, что мили через две будет старая площадка для грузовиков и кафе. Это кафе — реликт шестидесятых, когда вокруг гоняли мотоциклисты в черных косухах, с девчонками в мини-юбках на заднем сиденье. Да, вот оно, и даже не перестроено в безликую придорожную забегаловку, где все из пластика — стулья, яичница и натянутые улыбки персонала. В таком Мак-Тошнальде вас обязательно встретит девушка с бейджем с надписью: «Добрый день! Я НИККИ. Рада Вас обслужить», хотя видно, что она совсем не рада. Почему бы так сразу не сказать: «Я Чармиан. Перебьетесь».

Внутри старого кафе Беллу встречает яркий свет, шипение сковородки и запах завтрака, который длится здесь целый день, — яйца, бекон и бобы. Немногочисленные посетители смотрят на Беллу поверх своих газет и кружек с чаем. Она смущается, потому что на ней все еще офисный костюм, мало подходящий к этому месту. Ей кажется, что она невыносимо громко стучит каблуками. Они выбивают по полу морзянку: «Все посмотрели на Беллу, все посмотрели на Беллу». Она расстегивает пиджак, чтобы выглядеть не так официально. Новая юбка, кажется, слишком задралась от сидения в машине, но Белла подавляет желание одернуть ее немедленно.

— Заплатишь, когда поешь, дорогуша, — говорит официантка за стойкой. — Я только что заварила чай, сейчас налью. И принесу тебе сэндвич.

Она разливает свежий чай, металлический чайник и обручальное кольцо на ее руке запотевают в облачке пара.

— Как дела, Джим? — поворачивается она к симпатичному мужчине, который подошел к стойке. — Куда сегодня едешь?

— Только до Саутгемптона. Дай-ка булочку на дорожку.

— Тебе? Тебе я всегда дам.

— Что о нас подумает леди? Не обращайте на нее внимания, — обращается он к Белле.

На водителе хлопчатобумажная рубашка с поддетой под нее белой футболкой, ковбойка, какие носят в Америке. У него загорелая, жилистая шея. Он поддергивает закатанные рукава и поглаживает себя по руке. Из-под рукавов видны черные волосы.

— Все нормально? — улыбается он.

Белла опускает взгляд, понимая, что слишком настойчиво его рассматривала. Ее глаза упираются в его руки. Коротко обрезанные ногти, сильные, подвижные пальцы.

— Да, все нормально, спасибо.

— Точно? Может, вас подвезти? Вы не заблудились?

— Нет-нет, спасибо еще раз, — натянуто улыбается Белла в ответ, чувствуя себя на редкость глупо из-за собственного стеснения. — Я на машине.

— Ну ладно. — Он отступает на шаг и, улыбаясь, поднимает руки в пораженческом жесте «Не трогаю, не трогаю». Вот уже отвернулся к официантке.

У отошедшей к столику Беллы в руках сэндвич: толстый кусок соленого бекона между двумя ломтиками горячего хлеба с маслом. Она вгрызается в него и с независимым видом — у меня все в порядке, чего уставились! — прихлебывает чай. Да уж, леди, нечего сказать.

Стоя в очереди в кассу, она замечает в витрине пудинг, который так нравится ее отцу, и покупает два больших куска. Пусть он абсолютно несъедобный, но отец не любит все эти изысканные ванильные, присыпанные корицей десерты, которые делает ее мать.

— С тебя только за пудинг, дорогуша. Джим заплатил за твой чай и сэндвич, — до Беллы не сразу доходят слова официантки. — Сказал, что такой красивой девушке не к лицу грустить. Эх, я бы с таким красавчиком — хоть на край света!

Она хохочет, и Белла тоже невольно улыбается.

Снова дорога. Рыцарь в ковбойке не выходит у нее из головы. А что, если бы она согласилась, чтобы он ее подвез? И села бы с ним в грузовик?

Он бы ее подсадил и успел увидеть мелькнувшие под юбкой чулки. А она сидела бы в кабине, поглядывая на всех других автомобилистов сверху вниз, и любовалась бы его точеным профилем, вдыхая запах мужской кожи, пота и хлопка.