Слово о князе Владимире

Ясно, что ее рождение произошло не при жизни князя Владимира, а гораздо раньше. В ту пору христианство в Киевской Руси уже имело довольно широкое распространение, а в самом Киеве со времен княгини Ольги в православных церквах велось книжное богослужение на славянском языке. Так что у князя было полное представление о христианской вере, но он противился ее принятию но завету своего отца Святослава — непримиримого врага Византии и христианства.

По своему содержанию и структуре легенда о «выборе веры», безусловно, относится к более раннему периоду русской истории, точнее, ко временам Аскольда — 60-м годам IX века. А наиболее пространная ее часть, поучения греческого философа, выдает с головой «анонимного» творца — константинопольского патриарха Фотия, автора известных бесед «По случаю нашествия россов на Константинополь» (860 г.). Этот святитель являлся наиболее ярким обличителем язычества и распространителем греко-православной веры среди восточных славян. Ему же принадлежала инициатива обращения киевского князя Аскольда в христианство, а также крещения славянского населения в Херсонесе и других причерноморских городах и селениях. А наставления о христианской вере (речь философа) могли быть прочитаны Аскольду перед заключением договора об учреждении православной епархии в Киеве в 867 году. Конечно же, Аскольд и его окружение имели довольно слабое представление о христианстве, поэтому наставления Фотия пришлись как раз ко времени и к месту. С этого момента и начался процесс христианизации восточных славян под влиянием Константинополя. Одновременно происходила христианизация и западных славян под влиянием римско-католической церкви.

Перед тем как принять новую веру, Владимир должен был решить для себя множество вопросов, в том числе и весьма щекотливого свойства. Как известно, христианская религия требует строгого соблюдения и выполнения ряда предписаний, регулирующих поведение человека в быту. В частности, не допускается прелюбодеяние и многоженство. Князь же, усиливая свою власть и распространяя ее на все Поднепровье и Поволжье, по свидетельству летописца, умножал и число своих жен и наложниц.

В церковной литературе обходят этот факт либо молчанием, либо обвиняют летописи в предвзятости. Но какой смысл было автору изображать Владимира в столь невыгодном для него свете? Не он ли признает его заслуги в принятии христианства и распространении новой веры на Руси? Думается, в основу изложения легли действительные события и сведения из надежных источников.

А сообщается о князе следующее: «Был же Владимир побежден вожделением, и вот какие были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится сельцо Предславино, от нее имел он четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини — Вышеслава, а еще от одной жены — Святослава и Мстислава, а от болгарыни — Бориса и Глеба, а наложниц было у него триста в Вышгороде, триста в Белгороде и двести на Берестове, в сельце, которое сейчас называют Берестовое».

Летописец характеризует Владимира как несусветного женолюбца и развратника: «И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц. Был он такой же женолюбец, как и Соломой, ибо говорят, что у Соломона было семьсот жен и триста наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб. Этот же был невежда, а под конец обрел себе вечное спасение». Свой рассказ автор заключает рассуждениями о «добрых» и «злых» женах, но, обвиняя Владимира как язычника-блудодея, противопоставляет ему Владимира-христианина, обретшего с принятием православия и свое спасение.

Здесь необходимо кое-что пояснить. У восточных славян к тому времени уже существовала моногамия, то есть парный брак. Однако полигамия, или многоженство, еще оставалось привилегией, правом племенных вождей, которые во время войн захватывали пленных и превращали на определенный срок плененных мужчин в своих рабов, а женщин — по выбору — в жен или наложниц. Следует еще учесть, что в те времена во всех странах Востока имела широкое распространение торговля рабами и рабынями. Особенно доходными являлись женские торги в городах Хазарского каганата, на всем Черноморском побережье и в самой Византии. Вот почему было принято иметь как можно больше рабынь и наложниц. Этим подчас определялось богатство и славянских племенных вождей или князей.