Слово о князе Владимире

Красочность праздников не могла не привлечь внимания и многих наших летописцев, являвшихся носителями и выразителями христианской идеологии. Вот как описывает народное гулянье составитель Густынской летописи (XVI в.): «…сему Купалу — бесу еще доныне по некоих странах безумные память совершают, начнеше июня 23 дня в повечерие рождества Иоанна Предтечи да е до жатвы и дня далей сицевым образом: с вечера собираются простая чадь обоего пола и сплетают себе венцы из ядомого зелия или корения и препоясавшись былием возгнетают огнь: иные же поставляют зеленую ветвь и, емшеся за руце около, обращаются окрест оного огня, поюще свои песни, преплетающе Купалом, потом через оный огонь прескакуют».

Летописи свидетельствуют о массовом характере купальского праздника, подчеркивают, что на игрища шел весь народ: «Егда бо приидет самый праздник, тогда во святую ту нощь мало не весь народ или град возметется, в селах взбесятся, в бубны и сапели и гудением струнным, плесканием и плясанием». Так описывал гульбища игумен Елизаровской пустыни Памфил (XVI в.).

А ведь веком позже все эти игрища «бесовские» были напрочь запрещены, а с ними вместе — музыкальные инструменты и само исполнительство. Особому осуждению подвергли церковники вольности в отношении между полами, которые допускались в купальскую ночь. «Ту есть мужем и отрокам великое падение, мужеско, женско и девичье шептание, блудное им воззрение, и женам мужатым осквернение и девам растление». На самом же деле здесь мы видим разнообразные обряды и ритуалы мужского и женского посвящения, явившиеся отголоском древних культов плодородия и воспроизводства человеческого рода. Подобные «девишники» и «женихания» были любовно-эротическими играми в честь Рода и рожаниц — богов плодородия, покровителей брака и семьи. Названные игры развертывались как сложная бытовая театрализация. Парни и девушки сначала собирались раздельно: первые готовили костер, вторые мастерили куклу — Купалу. Затем парни ловили девушек, пытаясь отнять ее у них. После того как это удавалось, куклу доставляли на берег реки, устанавливали на высоком месте и начинали игры около костра.

На Купалу наступало всеобщее веселье, сопровождавшееся звонкими песнями и азартными плясками. Атмосферу тех празднеств хорошо передает одна из белорусских народных песен:

Ой, рана, рана, да на Яна

Вся земля дрожала от Купалы,

Да леса звенели, как мы пели…

Многие черты древнего праздника отражены в повести Н. В. Гоголя «Вечер накануне Ивана Купалы». Сколько же таинственно-поэтического содержалось и в поисках цветущего папоротника, и в возжигании костра, и в полуночном купании в реках и прудах! Здесь как бы происходило слияние человека с природой, и в этом проявлялась великая сила человеческого духа, его жизнелюбие, оптимизм и устремленность в будущее.

Составной частью гуляний являлись также церемонии собирания трав и цветов, плетения венков, приготовления обрядового дерева — березы, дуба, клена или вербы и соломенного чучела Ярилы (отголосок некогда существовавшего фаллического культа). Устраивались ритуалы потопления обрядового дерева, сжигания чучела Ярилы, опускания венков в воду реки и гадания но ним и, наконец, полуночного и полуденного купания. Купальское дерево — Морана, или Мара, олицетворяло смерть, зиму, и его потопляли вместе с Купалой, как бы прощаясь с летом, с Ярилой-солнцем. Перечисленные действа носили еще и магический характер и должны были вызвать дождь, необходимый для дозревания хлебов и плодов. Опуская куклу в реку, приговаривали: «Плыви, Купала, за водою». Купальское дерево ломали на части, веточки его уносили домой и бросали в огород, чтобы дозрели овощи. Часть кустиков заносили в избу до будущего года.

Купальские праздники наиболее глубоко укоренились в южных областях Киевской Руси и дольше всех сохранялись на Украине. В северных землях, в Приильменье, в чудском крае этот день отмечали как праздник юношества, посвящаемого в совершеннолетие. Здесь также обряжалось купальское дерево, Купала пряталась девушками от парней. Похищение куклы выливалось в своеобразные состязания в ловкости и сопровождалось песнями и танцами. Как и в Поднепровье, возжигались от «древесного огня» — трута и огнива костры. Прыгание через костер было ритуалом «очищения». Прыгали и парами, взявшись за руки. Считалось, что если руки не разнимутся, то парень и девушка поженятся.

Наиболее впечатляющим обрядом купальского праздника было пускание венков по воде, к которым прикрепляли зажженные от костра просмоленные лучины или свечи. Существовало поверье, что чем дольше будут гореть огни, тем дольше будет жить тот, кто их зажег.

Этот обычай начинает возрождаться в наше время: часто венки с огнями опускают в воды рек в память о тех, кто сражался и погиб за Отчизну в годы Великой Отечественной войны. Подобный же ритуал проделывают и в море на месте гибели военных кораблей.