Слово о полку Бурановом… Рассказы очевидца

Пакет добросовестно встал на положенное место. В блок «Я» ввели башмаки и прижали все это хозяйство к стартовому столу.

— Мужики! Концевик одного башмака не «хочет»!

Руководитель работ от управления собирает в 50-б сооружении оперативку по этому вопросу. Ну то есть механика в отличие от электроники есть штука наглядная, видимая, щупаемая, пинаемая, ударно-кувалдистическая… Но к башмаку не добраться, он в блоке «Я». А электроника говорит, что башмак вошел в блок, но разворачиваться там не хочет… Вот же епрст! И не добраться к нему, и не видно ни хрена! Блок «Я» вместе с пакетом стоит на столе капитально. И «маленького» внутрь не засунуть — а ну башмак повернется и придавит его? Шо делать? Снимать изделие со старта? Опять скандал-разборки…

Наблюдатели-проверяющие-представители разбрелись по телефонам — «военные опять не могут ракету на старт поставить…».

Через некоторое время в 50-б сооружении возникает человек вида Леонардо да Винчи. Старенький, отрешенный от мирских сует, припорошенный какими-то своими заботами и мыслями, в легкомысленной рубашонке дачного типа.

Бармин…

Вообще говоря, о присутствии на Байкодроме Генеральных и Главных уровня Бармина обычно знали все. Люди из обоймы Королева уважались по определению, по умолчанию, «потомучто» (пишется и произносится слитно!)…

Постоишь-посмотришь на великого человека, глядишь — какая-нибудь мудрая молекула с его седой головы упадет и на твою бестолковую башку… Может поумнеешь от его молекулы неимоверно… В масштабах своего стартового полка уж точно…

Случайно он оказался на нашем старте или до него дошла информация о неполадках — неизвестно. Его прибытие на наш старт в планах не значилось, потому как подобные посещения предполагают наличие на старте всех — от командира части до начальника полигона, ну и замполитов всех уровней — это само собой, а как же? Также предполагается к встрече срочная уборка бычков перед сооружением 50-б и солдатиков, вводится хождение с умным видом с документацией под мышкой, ну и т.д.

Отличался Бармин тем, что как и Королев драл всегда своих — гражданских, на военных не особенно обижался, а уж с младшими офицерами — так и вообще мог запросто беседовать на инженерные темы на равных, ну то есть как инженер с инженером. Не часто, конечно, но все же…

Почти всех гражданских при появлении Бармина сдуло за пределы 50-б. Остались преимущественно офицеры и пара барминских замов-помов.

— Чертежи…

Бармин сам развернул документацию стартового стола, блока «Я», расставил руки, уперся в схемы и погрузился в размышления. Все присутствующие почтительно смотрели на него украдкой и имитировали движение собственной мысли.

А движение собственной мысли, вообще говоря, шло у всех в одном направлении — хряснуть по башмаку кувалдометром или ломом. И всего делов! То ли гидравлика «устала», то ли механика поворотного узла закислилась — какая разница! Нужно помочь бедному башмаку методом пинка. А уже потом, после проведения всех запланированных испытаний, после снятия изделия со стартового стола спокойно погонять башмак на подъем-поворот, смазать, почистить, продуть, пропесочить, пропердолить…

Все академики обладают соответственно академическим же манером выражать свои эмоции, пожелания, похвалу, недовольство, ругань матом, в конце концов. Суть этого «академического манера» — едва заметное шевеление бровью, желваком, краем губ, наклоном головы и т.д. То есть движение одной брови означает: «Да Вы, батенька, молодец, знаете ли! Ваша работа заслуживает внимания, и достойна уровня выдающихся достижений инженерной мысли… Весьма, весьма… Зайдите ко мне на недельке, мы обсудим вашу перспективу и предложим вам кое-что интересное…» Другая бровь могла выдать примерно следующее: «Придурок! Баран! Бестолочь тупорылая! Мудозвон неграмотный! Педрила порхатый! Ты что тут намудрил-намудил? Ты сам понял, что ты наизобретал, недоумок! Пшел вон отсюда, видеть тебя не хочу и чтоб духу твоего в моей конторе не было!!!»

Как бы ненароком Бармин взглянул на правый нижний угол чертежа, туда, где «Разраб.», «Исп,», «Утв»… Один из его замов-помов вдруг сел и стал нервно вытирать пот со лба. Никто ничего не заметил и не услышал, но, видимо, «академическая бровь» все-таки шевельнулась…

Наконец в полной бетонной тишине Бармин произнес:

— Лом…

Уж чего-чего, а этого волшебного космического инструмента, палочки-выручалочки отечественной космонавтики было припасено во всех сооружениях, ЗИПах, нычках, бендюгах и прочих секретных полостях стартового комплекса в достаточных количествах… И не потому, что такую заботу проявили наши разработчики или предприятия-поставщики оборудования, а потому, что рядом строился правый старт…

А потому уже через минуту-другую Бармин с ломом в руках шел к ракете. Наш человек!

Вернер фон Браун, великий практик ракетостроения, видимо не был обучен работе с таким инструментом, быть может даже и не догадывался о существовании таких инструментов, а потому и несколько отстал в свое время и с первым спутником и с первым человеком в космосе…