Слово о полку Игореве

В речи Дмитрия Ивановича первоначально стояло, очевидно, как в К-Б, «гнездо… Ивана Данильевича», позднее переделанное на «князя Володимера киевского, руского царя» (С). В самом деле: Иван Данилович Калита — дед Дмитрия Донского, а в обеих редакциях Задонщины Ольгердовичи, отвечая московскому великому князю, говорят, что они сыновья Ольгерда и внуки Гедимина. Значит, и московский князь должен был говорить о своем деде. Замена Владимира Киевского Иваном Калитой была бы необъяснима. Зато появление Владимира Киевского на смену Ивану Калите объясняется укреплением престижа московского великого князя и той тенденцией установить преемственность власти московских князей от киевских, которая характерна для официальной идеологии конца XV — начала XVI в.[См. также наблюдения О. Кралика (Królik. S. 81–84). Как в фрагменте № 14 (И 1, У), пропуск кречета с сохранением сокола. Князь Владимир Святославич в Пространную редакцию попал из Сказания («братие, князи русские, гнездо есмя князя Владимера Святославича Киевъского». Повести. С. 50). Допуская эту возможность, О. Кралик не исключает и того, что князь Владимир мог появиться в Пространной Задонщине и независимо от Сказания. Не исключает О. Кралик и того, что архетип Сказания мог использовать Краткую Задонщину (Królik. S. 57, 59, 170). Нашу точку зрения см.: Азбелев. Текстологические приемы. С. 180.] Иван Калита являлся в глазах его правнуков как бы символом единства князей Московского дома. Когда летописец сообщал о смерти Владимира Серпуховского, то он не преминул отметить, что князь был внуком Ивана Даниловича.[ «Преставися князь Володимер Андреевич, внук Иванов, правнук Данила» (ПСРЛ. Т. 11. С. 214).] Апелляция в Задонщине к Ивану Калите имела тем больший политический смысл, что среди участников Куликовской битвы находились только те русские княжата, которые входили в «гнездо Калиты». Это были ярославские, белозерские князья и, по Сказанию о Мамаевом побоище, Дмитрий Ростовский. А, как известно, у Ивана Калиты было три дочери: одна (Феодосья) была выдана замуж за князя Федора Романовича Белозерского, другая (Марья) — за князя Константина Васильевича Ростовского, третья (Настасья) — за князя Василия Васильевича Ярославского.[Копанев А. И. История землевладения Белозерского края XV–XVI вв. М.; Л., 1951. С. 25, 30, 34. Обращение Дмитрия Донского относится не «ко всем русским князьям» (Дмитриева, Дмитриев, Творогов. По поводу. С. 109), а к участникам Куликовской битвы.] Белоозеро перешло под московскую власть как раз при Иване Калите, на дочери которого женился князь Федор Романович Белозерский.[Копанев А. И. История землевладения… С. 25. Р. П. Дмитриева, Л. А. Дмитриев и О. В. Творогов пишут, что «род собственно белозерских князей восходит по совершенно иной родословной ветви, чем род московских князей, к Всеволоду Большое Гнездо. И только этот князь… мог быть назван ближайшим общим предком московских и белозерских князей» (Дмитриева, Дмитриев, Творогов. По поводу. С. 109), но они не замечают, что князь Федор Белозерский женат был на дочери Ивана Калиты.]

Л. А. Дмитриев считает чтение Пространной редакции первичным, потому что перед началом похода Дмитрий и Владимир, по К-Б, вспоминают также «прадеда, князя Володимера Киевьскаго, царя русскаго».[Дмитриев. Вставки из «Задонщины». С. 393.] Если Иван Калита находит параллель в словах Ольгердовичей из фрагмента № 10 «Сама есма… внучата Едиментовы», то прадеду московских князей Владимиру соответствует «прадед» литовских княжат некий Сколдимер («правнучата Сколдимеровы» К-Б, У «Сколомендовы»).[Происхождение литовских княжат от Сколдимера не подтверждается источниками и является, возможно, плодом истолкования сведений о Скомонде из Ипатьевской летописи или каких-то неизвестных нам легенд. Е. Охманьский полагает, что Сколоменд был отцом князя Пукувера (1291–1294), но оговаривает гипотетический характер своего вывода (Охманьский Е. Гедиминовичи — «правнуки Сколомендовы»//Польша и Русь. М., 1974. С. 358–364).] Этот стройный ряд совершенно разрушен в Пространной редакции. Здесь Андрей и Дмитрий Ольгердовичи продолжают ссылаться на своего деда и прадеда, однако им как бы противостоит в обоих случаях уже один Владимир. Вряд ли литовские князья с гордостью («Сами есми… внукы») могли противопоставлять князю Владимиру как прародителю русских князей своего деда Гедимина. Когда Дмитрий Донской перед выступлением в поход на Мамая назвал участников похода «гнездом Ивана Даниловича», это означало напоминание о единстве происхождения русских князей.[См. также: Vaillant A. Les rócits de Kulikovo… P. 87.] По Р. П. Дмитриевой, Иван Калита из списка К-Б всего-навсего след взаимосвязи этого текста со списком С. Дело в том, что в фрагменте № 15 Задонщины (где К-Б параллели не дает) Дмитрий Донской, по списку С, говорит: «Сынове есмо велико князя Ивана Данилевал-ча Каметы, а внучата есмо великого князя Данилья Александровича» (в И1 нет, а в У «внуки великаго князя Владимира Киевскаго»).