Слово о полку Игореве

Судя по надписи на Тмутараканском камне, можно заключить, что к 1792 г. Слово о полку Игореве было уже в распоряжении синодального обер-прокурора. Поразительно только, что этот памятник, прямо говорящий, что Тмутаракань находилась у моря, т. е. подтверждавший гипотезу А. И. Мусина-Пушкина, не был использован им в его книге о Тмутараканском княжении. Остается только предполагать, что синодальный обер-прокурор не очень-то еще верил в убедительную силу доказательства, появившегося под пером писателя XVIII в., и боялся быть разоблаченным.

В издании 1800 г. «тьмутараканьский блъванъ» переведено как «тмутараканский истукан». Этот перевод на первый взгляд противоречит нашему предположению о том, что под «блъваном» Мусин-Пушкин имел в виду Тмутараканский камень (истукан — это кумир, божок, а не просто камень). Но это противоречие видимое. В первом переводе А. И. Мусина-Пушкина («екатерининском») стоит — «болван».

В более позднем переводе Мусин-Пушкин заменил «болван» на «идол». В обстановке, когда подлинность Тмутараканского камня подвергалась сомнению, Мусин-Пушкин решил разорвать ниточку, связывающую вставку в Слове с находкой на Таманском полуострове. Позднее А. Ф. Малиновский в соответствии со «Словарем Академии Российской» (болван — «кумир, истукан, изваяние, вещественное изображение») перевел «блъван» как «истукан».[Дмитриев. История первого издания. С. 319, 352, ср. с. 302.]

В период работы над изданием Слова, когда подлинность Тмутараканского камня вызывала сильные сомнения, граф не стал возражать против того «ученого толкования», которое дал «блъвану» А. Ф. Малиновский.

Вставки А. И. Мусина-Пушкина охватывают все важнейшие разновидности древнерусских источников. Здесь и летописи, и Русская Правда, и произведения церковной письменности, и даже намек на археологический памятник. Все эти переклички с достоверными свидетельствами русской старины или же «Тьмутараканским блъваном» нужны были графу для того, чтобы в случае возникновения у кого-либо сомнений в подлинности Слова можно было бы подкрепить мнение о древности Игоревой песни наукообразными ссылками на исторические памятники. Уж кто-кто, а Мусин-Пушкин знал, что надобность в подобных доказательствах может возникнуть. Но включить в Слово мотивы из древних памятников было только одной стороной дела. Необходимо было сделать так, чтобы можно было установить сходство Слова с этими источниками. Для этого нужно было предоставить в их распоряжение памятники, близкие к Слову. С Русской Правдой и Тмутараканским камнем устраивалось сравнительно просто: в 1792 г. первый памятник был издан Мусиным-Пушкиным, а второй «найден» казаками (не без его же участия). Отдельные листы Новгородской 1 летописи обер-проку-рор Синода поместил в сборник со Словом не только для придания «древности» этому конволюту, но и для того, чтобы читатель мог обнаружить там прозвище «Гориславич», встречающееся и в Слове. Софийскую 1 летопись Мусин-Пушкин дал во временное пользование историографу H. М. Карамзину и не спешил ее получить обратно. Наконец, псковский Апостол находился в крупнейшей библиотеке старинных русских рукописей — Синодальной.

Расчет графа оказался верным. В дальнейшем именно созвучие Слова с припиской к псковскому Апостолу сделалось одним из решающих аргументов в пользу древности Слова. Кто знает, если бы не «находка» в 1813 г. Калайдовичем Апостола, загадка Слова могла бы решиться многими десятилетиями раньше.

Принадлежность А. И. Мусину-Пушкину вставок в текст Слова о полку Игореве является веским аргументом в пользу того, что текст Песни не включался ее автором в состав какого-то сборника.[Допустить, чтобы Слово было в сборнике, затем изъято, пополнено вставками, переписано и снова включено в его текст, совершенно невероятно.] Но решающим доводом в пользу этого вывода является тот факт, что Иоиль не сочинял подделку, а написал героическую Песнь. В состав конволюта из древнерусских повестей подобную Песнь ему включать не было необходимости.

Рассмотрение вставок в Слово о полку Игореве показывает, что они были сделаны не позднее 1795–1796 гг., т. е. составления копии для Екатерины II, и не ранее конца 1791 г. (псковский Апостол был прислан в Синод по указу Екатерины II от августа 1791 г.). В конце 1792 г. Тмутараканский камень[Уже в 1792 г. мысль о Тмутаракани волновала графа. Как бы невзначай в предисловии к «Книге Большому чертежу» он сообщил, что «при помощи сея книги, о чем не умедлю я показать, окажется в своем настоящем месте сие по мнению всех погибшее Тмутараканское княжение» («Книга Большому чертежу». СПб., 1792. C. VII). Но не «Книга Большому чертежу», а Тмутараканский камень подкрепил уже в том же году гипотезу графа.] был уже обнаружен. В том же году А. И. Мусиным-Пушкиным была издана Русская Правда. К началу 1792 г. относится и первое глухое упоминание о Слове в печати.