Слово о полку Игореве

Слово о полку Игореве А. А. Шахматов помещает среди древнерусских памятников, но, как правило, в конце этого отдела[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. С. 45, 46, 53, 57, 75, 76, 96, 99, 117, 243, 251.] или после источников XIII–XVI вв.[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. С. 94, 106, 227, 229, 235, 242, 252, 263, 336, 341, 345.] По некоторым формам он не выделял Слово из южнорусских памятников XII–XVI вв.[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. С. 259–260.] Мало того, А. А. Шахматов обычно, ссылаясь на источники, указывает их дату. Этого нет только для летописей (разновременных по своему составу) и для Слова о полку Игореве. Очевидно, время составления Слова не было для него ясным.

А. А. Шахматов привлекает данные Слова в тех случаях, когда речь идет о явлениях, которые могут быть подкреплены примерами из живого русского и других славянских языков.[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. С. 46, 54, 57, 75, 91, 94.] Он приводит также формы, заимствованные в Слове из церковнославянского языка («на небес»).[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. С. 295, ср. с. 140.] Наряду с этим А. А. Шахматов отмечал наличие в Слове черт не древнерусского, а уже великорусского языка.[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. C. 341. Замена окончания — ое на — ой (с. 345) («трупиа себ дляче»).] Он указывал на языковые явления, известные памятникам XV в. («два солнца»),[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. C. 211.] на черты родства русского и белорусского языков («унили голоси»),[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. C. 232.] на совпадение форм с польским языком,[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. C. 77.] наконец, вообще на неясные формы Слова.[Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. С. 253 («Плачеть Путивлю городу на заборол»). А. А. Шахматов сравнивал с более верным «въ Путивл на забрал». Неясна была Шахматову и форма «погасоша вечеру зари».] Таким образом, А. А. Шахматов, воздерживаясь от точной датировки Слова и дошедшего до нас его списка, относил языковые явления, обнаруживающиеся в памятнике, к разным историческим эпохам. Слова о полку Игореве А. А. Шахматов преимущественно касался не в трудах по темам, являвшимся предметом его специальных занятий, а в откликах на чужие работы (С. К. Шамбинаго, Е. Ф. Корша, В. Ф. Миллера). При этом его суждения о Игоревой песни отличались осторожностью и неопределенностью. Так, А. А. Шахматов обычно не указывал точную дату памятника.[Только один раз, еще в ранний период творчества, он вскользь сослался на традиционную дату памятника: «Связь с Тмутараканью не была забыта северскими князьями еще в конце XII века (Слово о полку Игореве)»: Шахматов А. А. К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей//ЖМНП. 1899. Апрель. С. 333.] В обстоятельном разборе книги С. К. Шамбинаго А. А. Шахматов как бы вскользь замечал о Задонщине, что ее «поэтическая форма, как давно уже указано исследователями, заимствована из Слова о полку Игореве».[Шахматов. Отзыв. С. 181.] Не развивая эту тему, А. А. Шахматов предпочел сослаться на господствовавшее в его время мнение.[В поздней работе А. А. Шахматов писал в сноске: «Нахожу вслед за другими исследователями вполне вероятным, что историческая песня готских дев, упоминаемая в Слове о полку Игореве (в XII в. еще не исчезли крымские готы), относилась к этому (Шахматов говорит о нем выше. А. 3.) эпизоду борьбы Винитара с антами» (Шахматов А. А. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919. С. 10). И в данном случае Шахматов подчеркивает, что он ссылается на мнение других исследователей, к которым он присоединяется.]