Слово о словах

То же самое мы замечаем, впрочем, и в других языках. Так, например, во французском словаре почти нет собственных слов, которые начинались бы на буквы «х, у, z» или на сочетания букв «th».

Может быть, вас не удовлетворит такое объяснение? А почему у русского языка образовалась именно такая, а не какая-нибудь иная «привычка»? Пока далеко не всегда возможно такое объяснение дать. Но, несомненно, лингвисты будущего постараются разгадать до конца и эту загадку.

Любопытно было бы, кстати, если бы вы взяли на себя труд проверить состав тех слов на «а», которые стоят в наших словарях. Вы, я думаю, убедились бы в довольно любопытной вещи: огромное большинство среди них – существительные. Прилагательных и глаголов почти вовсе нет. Почему?

Да именно потому, что все это слова-пришельцы. А хотя наш язык, как и все языки, охотно пополнял свой словарный состав за счет словарного состава других языков, все же «пополнял» он его очень осторожно, разборчиво и не слишком щедро[42].

Наш язык брал себе те слова, которыми называли за рубежом различные предметы, не встречающиеся в нашей стране: фрукты ананас и апельсин, зверя аллигатора, птицу альбатроса. Что же до названий различных качеств предметов или всевозможных действий над ними, то русские люди знали искони почти все главные качества вещей, какие мы наблюдаем в мире, умели выполнять все нужные человеку действия. Для них язык издревле имел свои слова, – надобности в чужом словаре не встречалось.

Вот к каким выводам приводит внимательное рассмотрение некоторых букв нашей речи и выражаемых ими звуков ее.

ОЧЕНЬ ЛИ ТРУДНО РУССКОЕ ПРАВОПИСАНИЕ?

Звук – это одно, а буква – это другое. Такой, казалось бы, безобидный языковедный закон, а сколько огорчений он вызывает у школьника!

Написано «борода», а читать надо «барада».

Хочется написать: «тилифон ни работаит», а изволь писать, как никто не говорит: «телефон не работает».

И вот возникают ошибки. А за ошибками разные неприятности… Зачем же было заводить в нашей орфографии такую никому не нужную сложность?

Вопрос этот надо разбить на два.

Во-первых, легче ли было бы писать, не будь наша орфография сама собою, то есть если бы каждый писал «в точности так, как выговаривает»? Во-вторых, действительно ли так уж трудна наша грамота? Интересно, легче орфография других языков или труднее?

На первый вопрос дается ответ в больших учебниках и научных работах, которые подробно рассказывают, как и почему именно так решено писать по-русски. Я здесь сейчас попытаюсь только осветить положение вещей одним простейшим примером.

Вспоминается мне маленький, почти разбитый снарядами городок в дни Великой Отечественной войны, дорога от наших постов к его окраинам и столб возле дороги. На столбе стрела и странная надпись «Оптека».

Я и еще несколько офицеров стояли под этим столбом и крепко ругали чудака, который такую надпись сделал. Как нам теперь было понять: что находится там, за углом, на улицах городка, по которым уже свистели фашистские пули? Если там и верно «аптека» – дело одно; надо немедленно послать туда бойцов, не считаясь с опасностью, вынести все лекарства, какие там могли остаться, бинты, йод. Все это было нам очень нужно. Если же «оптика», – так ни очки, ни фотоаппараты нас в тот момент не интересовали.

«И как только грамотный человек может этакое написать?» – ворчал майор.

Тогда среди остальных возник спор. Одни утверждали, что неизвестный нам автор надписи был, несомненно, или из Ярославской области, или из Горьковской. В этих местах люди «окают», – говорят на «о», четко произнося не только все те «о», которые написаны, но иногда, по привычке, выговаривая этот звук даже там, где и стоит «а» и надо сказать «а». Тому, кто родился на Волге или на севере, отделаться от этой привычки нелегко. Валерий Чкалов говорил на «о», Максим Горький заметно «окал». Так произошла и эта ошибка: человек, конечно, хотел написать «аптека». Но произносил-то он это слово – «оптека». Так он его изобразил.

Однако многие не согласились с этим. По их мнению, все было как раз наоборот. Есть в нашей стране области, где люди «акают», «екают» и «икают». Одни говорят так, как в пословице: «С МАсквы, с пАсада, с калашнАвА ряда», произносят «пАнИдельник», «срИда», «мИдвИжонАк». А другие, наоборот, выговаривают «пАнедельнЕк», «белЕберда». Ну и пишут, как произносят! Может быть, тот, кто это писал, был именно человек «екающий». Он слово «оптика» слышал и говорил как «оптека», да так его и написал на столбе. Значит, аптеки там нет.

Спор наш тогда ничем не кончился. Но это и неважно.