Слово о солдате

Из Дойч-Крона часть, где служил Шадрин, переправилась на левобережный плацдарм Одера, а оттуда — на восточную окраину Берлина.

Здесь Шадрин сел на броню танка, обошел Берлин с запада и после двухсуточного боя ворвался в Потсдам. Здесь бой был особый, он проходил и на земле, и под землей, в тоннелях, в подвалах, в подземных галлереях, во мраке глубоких казематов и в бункерах.

День и ночь работал Шадрин у минометов; душевное удовлетворение успешным боем поглощало без остатка утомление советского воина. На его глазах зло мира обращалось в руины, и его миномет превращал в трупы живую силу зла — гитлеровских солдат.

После завоевания Берлина Шадрин пошел далее на запад, к реке Эльбе. Здесь снова был бой. Сутки непрерывно дрался Шадрин на Эльбе, но это был уже последний бой войны. После боя Шадрин умылся в Эльбе, лег на землю и посмотрел на небо. Ясность неба и его бесконечность были родственны его душе. «Все! — сказал вслух Шадрин. — Свети теперь, солнце, а ночью — звезды!» — и уснул.

На чужой земле лежал худощавый молодой человек со светлыми волосами, с потемневшим от ветра и солнца лицом, пришедший сюда из Сибири. Он спал сейчас счастливым, с выражением кротости на изможденном лице. Он совершил то, чего никто еще не совершал; велика его душа, благотворно его дело и прекрасна его молодость, вся исполненная подвига.

Николай Александрович Тихонов

В те дни…

Вступление

Восьмого июля 1945 года через Ленинград проездом возвращались гвардейцы славного корпуса. Они сражались под Ленинградом, разбили, прогнали немцев от стен города, прошли множество дорог, дошли до Берлина и теперь, после полной победы, возвращались к месту дислокации.

Родные узнавали своих и шли рядом с бойцами и командирами. Цветов было так много, что, казалось, целые клумбы сами движутся по улицам. Бойцам подносили огромные торты, хлеб-соль. Каждый старался им что-нибудь подарить. Ни один боец не чувствовал себя одиноким на этом всенародном празднике.

И вдруг к командиру, шедшему впереди своего батальона, протиснулся маленький мальчик. Он протягивал ему мороженое, детское лакомство, эскимо. Он очень просил бабушку купить ему мороженое, а сейчас отдавал его усатому офицеру, который сказал, улыбаясь: «Что ты, что ты! Сам ешь, дорогой!» Но мальчик упорно тянул ему мороженое. И бабушка сказала, утирая слезы от волнения: «Возьмите, возьмите, товарищ командир! Он хочет, чтобы вы взяли. Это его подарок. У него отец погиб под Ленинградом. В ТЕ дни погиб… Возьмите, товарищ командир!»

Командир подхватил мальчика на руки и поцеловал его крепко, взял мороженое, и бабушке показалось, что его глаза влажно заблестели. Но это, конечно, ей показалось. Не могут же плакать такие суровые герои, которые хорошо знают, что значат слова: «в ТЕ дни!»

Враг у ворот

В те дни немецко-фашистские орды так близко подошли к Ленинграду, что с крыш высоких домов можно было видеть их позиции, Трамвай шел до проходной Кировского завода, и тут кондукторша говорила: «Вагон дальше не идет. Дальше — фронт!»

Поездам уже некуда было ходить, и все это казалось страшной сказкой: как это нельзя поехать ни в Петергоф, ни в Детское Село, ни в Гатчину, погулять в парках, посидеть на берегу моря, посмотреть знаменитые дворцы!

Пароходы по Неве уже не могли подняться к Шлиссельбургу: там сидели немцы.

Поднялись ленинградцы на великую борьбу за родной город. Непрерывно по улицам шли войска, новые и новые батальоны шли в бой. А идти было недалеко. Это было самое страшное и необыкновенное.

Там, где стояла мирная Пулковская обсерватория, стреляли батареи, и там, где всегда царила огромная тишина, был непрерывный грохот.

Уходящих воинов провожали их родные. Шли матери и жены, неся на руках детей. Они шли до того куска дороги, за которым дальше уже рвались снаряды.

Одна девушка-санитарка вышла из дому, попрощавшись с матерью и сестрами. Она проехала на трамвае по городу, смотря вокруг большими глазами, и город казался ей красивее, чем раньше. А враги — где-то очень далеко. Через несколько часов она уже ползла по траве на зов раненого, расстегивая свою санитарную сумку. Тут она услышала хриплые крики и увидела людей не в нашей форме. Это бежали в атаку немцы — прямо на нее. Она сползла в воронку от снаряда, и наши заметили, что она оказалась между ними и немцами. Они начали стрелять, и немцы залегли.

Они видели, что в воронке девушка, и кричали и издевались. Она тоже стреляла, взяв винтовку у тяжело раненного, которого перевязала. Тогда командир сказал: «Надо выручить нашу девушку». Он поднял солдат в контратаку, и немцы были опрокинуты. В этой атаке девушку ранили. Ее отправили в Ленинград, в госпиталь, но к вечеру ей стало лучше, и она пошла домой, чтобы отдохнуть и утром снова вернуться в бой.

Опять она увидела родной Васильевский остров, Неву и улицы с тенистыми деревьями, дом, где она родилась, и свою мать и сестер. Ей казалось, что она прожила целую жизнь, а с той минуты, когда вышла утром из дому, прошло всего десять часов.

Вот что значило — враг у ворот!