Слово после казни

Как ни скрывало начальство лагеря и шахты правду о положении на фронтах, мы знали о разгроме фашистских армий под Москвой и Сталинградом. Известив уже в который раз об окончательном разгроме Красной Армии, Геббельс вдруг переменил пластинку и заговорил о секретном оружии, которое, дескать, резко изменит весь ход войны в пользу фюрера. Но пока это секретное оружие ковалось где-то в подземных тайниках рейха, немецкая военная промышленность требовала уголь Силезии в огромном количестве, и снижение его добычи вызывало у начальства бешеную ярость.

На шахту «Гогенцоллернгрубе» пригнали еще пятьсот советских военнопленных. Уже через несколько дней после их прибытия участились аварии. Партии вагонеток слетали с рельсов, выбивали крепления, вызывая значительные обвалы. Кто-то неуловимый откручивал на стыках гайки, портил стрелки, рубил резиновые шланги, обрывал воздухопроводы.

Часто портилась электросеть, выходила из строя сигнализация, механизмы. Ломалось все, что до этого безукоризненно служило месяцы и годы. Однажды на шестом горизонте в течение целой смены не было выдано на-гора ни одной вагонетки угля. Переодетые агенты гестапо шныряли по всем закоулкам шахты, кого-то хватали, тащили к стволу, однако аварии не прекращались.

Никто не сомневался, что все это дело рук советских военнопленных.

Стасик торжествовал. Даже от Нагеля не мог скрыть своей радости. Мы втроем работали в глухом забое, обособленно от других, между нами постепенно сложились особые отношения. Для нас Нагель долгое время был единственным представителем «оттуда», с вражеской линии фронта, мы имели возможность, как выражался Стасик, «исследовать это насекомое».

Нагель, несомненно, знал, что происходит на фронте. Затевая с ним спор, Стасик хитро выведывал новости. Ариец-штейгер иногда снисходил до дискуссии с поляком. Нагель был уверен, что Стасик работает добровольно.

Кто такой Стасик, знал хорошо лишь я.

Станислав Бжозовский был родом из Ченстохова. Мобилизованный в армию незадолго до начала второй мировой войны, он попал в кавалерийскую бригаду, куда отбирали рослых, физически сильных парней. На военных учениях он завоевал репутацию превосходного рубаки и терпеливо прошел ту обработку в антисоветском духе, которую проходили все солдаты панской Польши.

Когда 1 сентября 1939 года вооруженные силы фашистской Германии неожиданно обрушились на Польшу, в первом же бою с танками Гудериана бригада, в которой служил Бжозовский, была разбита. Стасик чудом добрался до Варшавы и там уже сражался как пехотинец. Правительство панской Польши бежало в Румынию. Варшаву захватили немцы. Стасик вступил в подпольную патриотическую организацию, которую вскоре выследило гестапо. Ее участники были казнены. Стасик спасся чудом и бежал в Ченстохов. Здесь, попав в случайную облаву, он был отправлен на принудительные работы в Германию. Вскоре, раздобыв чужие документы, совершил побег из лагеря и пробрался в Польшу. В родном городе он узнал, что мать расстреляна фашистами.

Около года Стасик скитался по стране. Но даже мне он никогда не рассказывал об этом периоде своей жизни.

В начале 1943 года его снова схватили и привезли в Бойтен. Так он очутился на шахте «Гогенцоллерн-грубе».

Мрачный, заносчивый и до глупости самовлюбленный, Ганс Нагель был уверен, что он представитель «высшей» расы, и относился к нам с презрением. Это иногда даже забавляло Стасика, и тогда он откровенно насмехался над штейгером, нарочно путая польскую и немецкую речь, чтобы Нагель не все мог понять.

— Вы, господин Нагель, умный человек. Между прочим, как только увидел вас впервые, я понял это. Вот и сейчас, — говорил Стасик, — вы сидите, жуете бутерброды, а ваш лоб показывает напряженную работу мозга.

Нагель еще более пыжился и произносил:

— Ты знаешь, кто я есть? Я есть немецкий технический интеллигент. А вы только и умеете что махать лопатами. Вы есть неполноценная раса.

— А чем же объяснить, господин Нагель,— вопрошал Стасик, невинно заглядывая штейгеру в глаза,— что неполноценные бьют вас, полноценных, в хвост и в гриву?

Нагель переставал жевать, сбитый с толку.

— То есть это как же... бьют?

— Да очень просто. Бьют и плакать не дают. Вот хотя бы и в Сталинграде.

Фашист сопел, потом сердито возражал:

— Доктор Геббельс недавно заявил... Стасик хохотал, всплескивая руками:

— Ну-ну, давайте поведайте нам очередную басню Геббельса.

Не слушая Стасика, Нагель продолжал:

— На востоке фюрер подготовил неприступный вал. О него расшибутся большевистские орды. Фюрер сказал, что этим летом Россия будет разгромлена.

— О фюрере и говорить не приходится. Ведь это же великий... великий... ну как бы это выразиться получше...— Стасик не находил нужного слова и стучал пальцем по своей голове.— А скажите, господин Нагель, почему бы вам теперь не отправиться на этот неприступный вал?

— Мне? Я, конечно, охотно пошел бы, но герр Гоппе сказал, что и каждая тонна угля — удар по врагу.

— Вы же умный человек, Нагель, и должны знать, что этого Гоппе давно уже надо было запрятать в сумасшедший дом.