Слово президента

Директор проекта тоже был врачом, обучался в Париже и Лондоне, но прошло немало лет с тех пор, как он лечил последнего пациента. Вот уже более десяти лет он занимался главным образом молекулярной биологией, и в особенности изучением вирусов. Он знал о них больше любого другого учёного, хотя и этого было мало. Он знал, например, как выращивать вирусы, и теперь перед ним находился идеальный образец, человеческое существо, самой судьбой превращённое в фабрику, вырабатывающую самые смертоносные организмы, известные человеку. Директор никогда не видел сестру Жанну-Батисту здоровой, никогда не разговаривал с нею, никогда не наблюдал её за работой. И это было к лучшему. Возможно, она была опытной медсестрой, как сказал Моуди, но все это осталось в прошлом, и нет никакого смысла проявлять излишнюю жалость к человеку, который неминуемо умрёт через трое, самое большее через четверо суток. Чем дольше она останется в живых, тем лучше, это позволит использовать материал человеческого тела для производства нового продукта, превращая самое совершенное творение Аллаха в Его смертоносное проклятие.

Что касается проблемы со второй монахиней, директор отдал распоряжение, пока Моуди принимал душ. Сестру Марию-Магдалену проводили в другое помещение, дали чистую одежду и оставили одну. Там она помылась под душем, неотступно пытаясь понять, что происходит — где она находится. Сестра все ещё не пришла в себя и не испытывала страха. Подобно Моуди, она долго стояла под душем, что помогло ей думать более ясно и сформулировать вопросы, которые следует задать врачу через несколько минут, когда они снова встретятся. Да, она сделает именно это, думала Мария-Магдалена, надевая чистое бельё и белый халат. Ей было приятно снова чувствовать на себе знакомую одежду медсёстры, ощущая в руках свои чётки, которые она взяла с собой в душ. Эти чётки были металлическими и вовсе не теми, которые ей вручили вместе с её рясой, когда она дала монашеский обет более сорока лет назад. Однако металлические чётки легче поддаются дезинфекции, и, стоя в душе, она воспользовалась возможностью вымыть их. Уже одевшись и покинув душевую, она решила, что молитва будет лучшей поддержкой перед поисками информации, и старая монахиня опустилась на колени, перекрестилась и обратилась к Богу. Она не слышала, как позади открылась дверь.

Солдат из службы безопасности получил чёткий приказ. Он мог бы исполнить его несколькими минутами раньше, но нарушить уединение женщины, обнажённой и стоящей под душем, было бы мерзким поступком, к тому же она не могла никуда уйти. Он почувствовал удовлетворение, когда увидел, что она молится, повернувшись спиной к нему, явно удовлетворённая в своей преданности вере. Теперь его ни в чём нельзя будет упрекнуть. Преступник, приговорённый к смерти, всегда получает возможность обратиться к Аллаху; лишить его этого — значит принять на себя тяжкий грех. Так что все к лучшему, подумал он, поднимая свой автоматический пистолет девятимиллиметрового калибра. Сейчас она беседует с Богом…

…и теперь она встретилась с Ним лицом к лицу. Большим пальцем он опустил курок, сунул пистолет в кобуру и позвал двух санитаров, чтобы навели здесь порядок. Ему приходилось убивать людей и раньше, он участвовал в расстрелах государственных преступников, и это был его долг, не всегда приятный, но всё-таки долг. На этот раз солдат покачал головой. Сейчас — он не сомневался в этом — душа женщины послана им прямо к Аллаху. Как странно испытывать удовлетворение после казни.

* * *

Тони Бретано прилетел на самолёте своей компании. Оказалось, что он ещё не принял решения относительно предложения компании «Локхид-Мартин», и Райану было приятно, что Джордж Уинстон ошибся. Во всяком случае не владел информацией.

— Я уже один раз отказался, господин президент.

— Не один раз, а два, — кивнул Райан. — Вы отклонили предложение возглавить департамент в Пентагоне и занять пост заместителя министра транспорта. Ваша кандидатура рассматривалась и в связи с другими назначениями, но тогда решили к вам не обращаться.

— Я слышал об этом, — согласился Бретано. Он принадлежал к числу невысоких мужчин, страдающих по этому поводу комплексом неполноценности, о чём свидетельствовало его несколько вызывающее поведение. В его голосе слышались интонации выходца из «Малой Италии» в Манхэттене, хотя он провёл немало лет на Западном побережье, и все это тоже кое о чём говорило Райану. Тем самым Бретано заявлял, кем он был и кем стал — он получил пару дипломов в Массачусетском технологическом институте и без труда мог говорить с произношением выпускника Кембриджа.

— Вы отказались от предложенных должностей, потому что не хотели заниматься бюрократической работой в этом огромном здании на другом берегу реки, не так ли?

— Для этого у меня недостаточно острые зубы, да и там слишком часто приходится вилять хвостом. Если бы я так руководил своей компанией, мои акционеры уже давно линчевали бы меня. Бюрократическая машина Министерства обороны…

— Тогда наведите там порядок, — предложил Джек.

— Это невозможно.