Слово в защиту Израиля

Израиль в конечном итоге взял верх в этой войне, но понес огромные жертвы. Стоит заметить, что египтяне и сирийцы, невзирая на свое фактическое поражение, считали и до сих пор считают Войну Рамадана (так они называют событие, которое израильтяне называют Войной Судного дня) своей победой. В речи, произнесенной 16 октября 1973 г., президент Египта Анвар Садат заявил своему народу: «Египетские вооруженные силы совершили чудо по любым военным стандартам… Эти силы завладели инициативой, захватили врага врасплох и пошатнули сложившуюся ситуацию». Египет «восстановил свою честь»[266]. Подобным образом президент Хафиз аль-Асад заявил своему народу, что Сирия «обратила израильскую агрессию с 6 октября в отступление вражеских сил» и «добилась таких потерь у врага, которые сильно пошатнули сионистское образование». Он рассказал сирийскому народу, как «жестокие бои, проведенные арабскими войсками… вернули каждому арабу веру в себя»[267]. По сей день в Египте и Сирии празднуют годовщину арабской победы, невзирая на то что в реальности их армии были спасены прекращением огня, которого добились от Израиля Соединенные Штаты и Советский Союз.

Моррис описал мотивы, которые руководили Садатом и Асадом в нападении на Израиль:

И Садату, и Асаду война сулила большие выгоды, начиная с восстановления арабской чести. (После войны арабские газеты даже получили возможность говорить о «возрождении египтянина».) Даже то, что они просто осмелились выступить войной против непобедимой Армии обороны Израиля, казалось чрезвычайно мужественным поступком; возможность смыть с себя позор 1967 г., а тем более весь позор арабской истории с 1948 г., принесла бы обоим режимам существенные очки в том, что касается популярности, легитимности и долговечности, а также крупные денежные вливания со стороны нефтяных королевств.[268]

Израиль вынес еще один важный урок из этого отличия в понимании военной победы: любой арабский лидер, который в состоянии нанести Израилю серьезный ущерб, будет стремиться к этому, даже если его народ в конечном итоге проиграет войну. Такова печальная реальность, и этому есть две причины. Во-первых, ставки, которыми рискуют арабские страны в случае поражения в войне, гораздо ниже, чем у Израиля. Они могут потерять часть территорий (которые они могут получить обратно в обмен на предложение мира) и некоторое количество живой силы, но существование их государства и жизнь их мирных граждан находится вне опасности. Во-вторых, любой арабский лидер, у которого есть малейшая возможность нанести поражение Израилю, получит похвалы и награды только за попытку, а если он ее не сделает, его осудят, а может быть, даже свергнут. Поэтому для сохранения мира так важно, чтобы Израиль оставался существенно сильнее в военном отношении, чем все армии окружающих его арабских государств, вместе взятые. Если это военное превосходство когда-нибудь будет утрачено, это будет означать, что Израиль вновь подвергнется нападению. Поэтому Нельсон Мандела был не прав, проводя аналогию между оборонительной ядерной программой Израиля и попытками Ирака развивать оружие массового поражения для агрессивных целей. Вот что говорил об этом Мандела: «Но мы знаем, что у Израиля есть оружие массового поражения. Никто не говорит об этом. Почему для одной страны должен быть один стандарт, именно потому что она черная, а для другой стороны — для Израиля — другой стандарт, потому что она белая»[269].

Израиль владеет ядерным оружием с шестидесятых годов. Он никогда не использовал его, даже во время Войны Судного дня. Об израильском ядерном потенциале говорили, что, возможно, его никогда не используют, потому что его всегда либо слишком рано использовать, либо слишком поздно: если Израиль когда-нибудь использует ядерное оружие, чтобы предотвратить катастрофу, его все осудят. Если он будет ждать с его использованием до тех пор, пока катастрофа не разразится, будет уже слишком поздно. Израильский ядерный арсенал — это последнее сдерживающее средство против радикального режима, который решится устроить Армагеддон (на самом деле это маленькая деревня в Израиле, которая называется Мегиддо). Опасность состоит в том, что некоторые радикальные исламские лидеры, которых больше интересует грядущий мир, чем реальность, могут не испугаться даже перспективы взаимной ядерной катастрофы.