Слово Варяга

– Зачем ты это делал? – спросил Чертанов.

Ненадолго задумавшись, бывший стажер ответил:

– Потребность такую испытывал… Что-то меня толкало. А потом, бабы такие дуры, стоит только их поманить, как они сами за тобой идут. А дальше остается только наброситься на нее, и все! Да, кстати, а того прапорщика нашли, что меня ножом ударил?

Чертанов нахмурился:

– Ищем!

– Думаю, ему кто-то приказал убрать меня. А так чего же рисковать?

– Возможно… И что, девушки вот так сразу тебе доверяли?

– По-разному выходило… Иногда доверяли, а иногда и нет. Тут ведь еще бабью психологию нужно понимать. Они ведь сочувствовать любят, на том их и брать нужно.

Чертанова не покидало ощущение, что Антон говорит чужими словами.

– Например?

– Однажды я сказал одной барышне, что у меня друг лежит в кустах, и попросил ее помочь перетащить его. И как только мы вошли в кусты, так я сразу на нее набросился.

– Почему же она не сопротивлялась? – сдерживая захлестывающий его гнев, спросил Чертанов.

Антон, казалось, выглядел удивленным:

– А чего ей сопротивляться-то? Я как навалился на нее, так она и не шевельнулась!

Шатров сидел поодаль, за спиной Чертанова, и не сводил с Антона внимательных, все подмечающих глаз.

– Что же ты чувствовал после того, когда уже убил свою жертву? – мягко спросил он.

Антон слегка пошевелился, и тотчас на его лице проявилось мученическое выражение. Больно стервецу, а подыхать никак не желает!

Некоторое время он молчал, как бы собираясь с мыслями, наконец заговорил:

– Это трудно объяснить. Понять можно после того, как убьешь… Вот вы убивали? – прищурившись, неожиданно спросил он. Чертанов промолчал. – Вот то-то и оно! – удовлетворенно сказал Антон. – В тебе происходит какой-то подъем. А потом хочется вновь пережить это чувство, и снова идешь убивать.

– И как ты себя после всего этого чувствуешь?

– Прекрасно чувствую! – счастливо улыбнулся Антон. – Я ведь теперь знаменитость! Тут до вас ко мне два специалиста приезжали. Один из Америки, а другой из Германии. Каким-то образом прознали, что я здесь лежу. Интересовались моими делами… С ними переводчица была. В моем вкусе барышня, – мечтательно протянул он. – Я бы ею занялся.

– И что же тебе говорили… эти доктора?

– Объясняли, что у меня не совсем типичный случай и что я их очень интересую. Сказали, что будут исследовать мой мозг. Пускай исследуют, – удовлетворенно сказал он. – Уверен, что там есть в чем покопаться! В последний раз они изучали в прошлом году какого-то Гарри Кендала. Негритоса. Он был геронтофил, интересовался белыми столетними старухами. Теперь вот я на очереди…

– Ты в этом списке займешь достойное место.

– Вы мне льстите, – скривились губы Антона.

– У вас есть вопросы? – повернулся Чертанов к Шатрову.

Дмитрий Степанович отрицательно покачал головой:

– Нет. Мне все ясно!

Чертанов не без внутреннего содрогания переступал порог тюрьмы. Кое-какой опыт сидельца у него все-таки имелся, а потому его не оставляла одна и та же дурная мысль: а что, если это надолго? Вот захлопнутся сейчас врата, и придется тогда куковать здесь неопределенно долгое время. Но надзиратели всякий раз оказывали ему почтение, и ворота немедленно отворялись по первому же требованию.

Уже через несколько минут они шли по Новослободской улице, слившись с праздной толпой. Бутырский следственный изолятор остался позади. Точнее, он существовал совершенно в другом измерении.

Шатров выглядел угрюмым, если не сказать, подавленным. Собственно, настроения не было и у Чертанова. Для веселья должен присутствовать повод, а его-то как раз и не наблюдалось.

Не сговариваясь, они направились в небольшой сквер. Было о чем порассуждать. Недалеко от входа стояла скамейка, на которой, прижавшись друг к другу, сидели парень с девушкой. Обоим лет по восемнадцать, не более. Самое время для любви. Неожиданному соседству молодежь не обрадовалась, парень скосил недобрый взгляд на подсевших старичков, что-то шепнул девушке на ухо, и они, взявшись за руки, направились к выходу.

– Что вы на это скажете?

Шатров пожал плечами:

– Что я могу сказать? Любовь! Им так хотелось посидеть вдвоем, а тут пришли два каких-то мужика и нарушили их уединение.

Михаил улыбнулся:

– Я не о том. Что вы скажете о маньяке?

Шатров махнул рукой:

– Да бросьте вы! На маньяка этот парень не тянет. Уж поверьте мне, я на них насмотрелся предостаточно. Совершенно не тот тип.

– Вы так считаете? А что вы скажете тогда на это? – Чертанов положил на колени кейс и вытащил из него несколько бумаг. – Протянув их Шатрову, произнес: – Взгляните!

Дмитрий Степанович взял листочки, отпечатанные на принтере, и, нахмурившись, внимательно принялся вникать в них.

Изучив, он поднял голову и удивленно спросил:

– Вы проводили ему электроэнцефалографию?

– Да.

Взмахнув листком, Шатров воскликнул:

– Ничего не понимаю! Здесь отмечается, что у него имеется повреждение гипоталамуса. Знаете, при общении с ним я этого не заметил. Вы знаете, что это такое?

– Разъясните, доктор.