Слово воина

— Досыта! Так что, Ратмирович, давай мне свой ответ. Домой мне пора отправляться. По водочке и мороженому соскучился.

— Да ты садись, бродяга, садись, — указал Ворон на разбросанные тут и там дубовые чурбаки. — В ногах правды нет. Стало быть, домой торопишься?

— А то! Почитай, три месяца по лесам и долам шляюсь. Забыл, как бензин пахнет, откуда в утюг электричество наливается. Давай, отправляй меня обратно. Поиграли, и хватит. За науку спасибо, завтра проставляться приду. Но только вертай меня домой! Устал.

— Так до завтра время есть, бродяга, — отложил свой посох старик. — А я тебе уже давно сказ один хочу рассказать.

— Какой еще сказ?

— А ты слушай, — склонил набок голову Ворон. — Есть такая сказка. Дре-евняя… В некие годы, в некоторые лета, в незапамятные, но добрые времена во городе Новгороде жил купец. И был у него сын. Хороший сын, смышленый, крепкий. Захотел сын научиться сражаться со змеями горно-каменными. Дал ему отец на это дело половину своего серебра, и начал молодец учиться. Долго учился, сорок пар сапог истоптал, сорок повозок хлеба изжевал. Но тут умер его отец — настала пора наследство принимать. Принял купеческий сын наследство и потратил его на то, чтобы довести свое мастерство до полного совершенства. Истоптал он еще сорок пар сапог, изжевал еще сорок телег хлеба ученического. А ужо после он лучше всех во всем подлунном мире умел убивать змей горно-каменных. Он умел убивать их мечом и копьем, платком и палкой, ногами и руками, дыханием своим и даже взглядом…

Старик поднялся на ноги и двинулся к землянке.

— Ратмирович! — следом удивленно поднялся Олег. — Ты чего? Что дальше в сказке-то было?

— А ничего, — обернулся Ворон. — Кончилась сказка. Потому как ни одной змеи горно-каменной купеческий сын за всю свою жизнь так и не встретил. Ступай, бродяга, завтра приходи. Завтра я на твой вопрос отвечу.

Олег поклонился вслед старику, повернулся, стал спускаться к Муромской дороге, предвкушая, как завтра, уже в это время, войдет в свою квартиру, примет душ, сядет перед телевизором. Потом поутру поедет на работу, после нее — в клуб, вечерком посмотрит «одноглазого друга». Потом опять — работа да клуб, где Ворон станет обучать приемам борьбы с оборотнями и голоногими византийскими пехотинцами. Потом немного пивка — и спать. А может, приворотное зелье еще на ком попробует. С завтрашнего дня он сможет жить спокойно и безопасно. Никаких василисков, поганых, никаких лесных разбойников. Хорошо…

— Эй, не ходи туда, странник, — окликнул Середина смерд, везущий на тощей лошадке россыпь округлых валунов, каждый с детскую голову. — Сказывают, на дороге волк объявился. С лицом человеческим и когтями орлиными. Двоих путников пропускает, а каждого третьего насмерть грызет, и кости по тракту раскидывает.

— Волк, говоришь? — Олег покосился на желтую сухую дорогу, уходящую в темный еловый бор. Солнце стояло еще высоко, но в ельниках дня не бывает, там всегда сумерки. — Волк — это хорошо. Волк — это шкура мягкая, дорогая… — Ведун усмехнулся и покосился влево, на вырытую в горе землянку.

Ворон стоял на краю утоптанной площадки и внимательно наблюдал за своим учеником.

— Ни разу в жизни, говоришь, не встретил? — усмехнулся Олег.

Он отвернулся, встал на краю пыльной мощенки, указывающей путь в стольный город. Там перекрывал добрым людям дорогу какой-то странный волк. Волк, которого он никогда не увидит, потому что в его родном мире нет больше злобной нечисти. Есть пиво, телевизоры, есть ежедневные рабочие смены от звонка и до звонка. Есть уроки ратного мастерства, нужные только скучающим бездельникам, чтобы покрасоваться перед подругами где-нибудь на даче. Есть только тишина, благость и покой…

— Ладно, Ворон, — негромко сказал он, понимая, что старик, коли захочет, все равно услышит каждое слово, — вернуться к тебе никогда не поздно. Теперь не открутишься. Да только сам понимаешь: ведун в мире без крикс — это как щука в озере без карасей. Зачем?

Середин поправил саблю, чтобы не била по ногам, и легким шагом направился к лошадям.