Slow Productivity: The Lost Art of Accomplishment Without Burnout

Это не значит, что семья Остен принадлежала исключительно к рабочему классу. Как объясняет Клэр Томалин в своей биографии 1997 года "Джейн Остин: A Life", они жили в социальном мире "псевдодворянства", состоявшем из "семей, которые стремились жить в соответствии с ценностями дворянства, не владея землей или унаследованным богатством какого-либо значения". Но очевидно, что Остин не росла, как героиня одной из ее книг, проводя дни в хорошо обставленной гостиной, принимая гостей, пока слуги готовили роскошные блюда. У нее была работа. Хотя Остен была заядлой читательницей и, поощряемая отцом, начала пробовать писать в юном возрасте, она была слишком занята повседневной работой по управлению домом, фермой и школой своей семьи, чтобы серьезно изучать ремесло.

Все изменилось летом 1796 года, когда отец Остин решил закрыть школу для мальчиков, которая находилась в их доме. "[Это привело к] облегчению всей работы, связанной с планированием и приготовлением еды, стиркой, уборкой и заправкой постели", - пишет Томалин. И когда ее обязанности внезапно резко сократились, Остин вступила в период "феноменальной" продуктивности. Работая за письменным столом наверху и читая черновики своей работы семье по вечерам, она создала ранние версии того, что в итоге стало тремя крупными романами. Как подчеркивает Томалин, именно способность Остен " абстрагироваться от повседневной жизни, происходящей вокруг нее", позволила ей обрести свой литературный голос.

В 1800 году этот период значительно сократившихся обязанностей внезапно закончился, когда родители Остен, казалось бы, из ниоткуда, решили закрыть дом в Стивентоне и переехать в курортный город Бат. В течение следующего десятилетия Остин постоянно находилась в разъездах, переходя из одного нового дома в другой, принимая на себя все больше обязанностей, пока справлялась с болезнью и, в конечном счете, смертью своего отца. Лишившись возможности установить "ритм работы", как выражается Томалин, Остин перестала писать.

Мир так бы и не узнал о гениальности Остин, если бы не судьбоносное решение, принятое в 1809 году, которое резко изменило условия продуктивности в пользу Остин. Измученная бурными событиями последнего десятилетия, Остин вместе с матерью, сестрой Кассандрой и подругой семьи Мартой Ллойд поселилась в скромном коттедже, расположенном на перекрестке сонного городка Чаутон. Дом был частью большого поместья, принадлежавшего брату Остен Эдварду, который унаследовал землю от дальних родственников семьи Остен, не имевших собственных детей и много лет назад назвавших Эдварда своим законным наследником.

Что очень важно для творчества Остен, ее семья, измотанная сложностями и испытаниями предыдущих лет, получила столь необходимую передышку, решив в значительной степени отстраниться от светской жизни в Чаутоне. Это решение не было легкомысленным. Тот факт, что брат Остин фактически владел городом и жил во впечатляющем поместье всего в нескольких сотнях ярдов от дороги, означал, что возможностей для активного социального поиска было предостаточно. Но вечеринку Остин это не интересовало. " Не было ни танцев, ни ужинов, - пишет Томалин, - и они оставались в значительной степени замкнутыми в своих частных занятиях".

Мать Остен, которой сейчас было за семьдесят, стала работать в саду их коттеджа, надев на себя рясу поденщицы, на потеху другим жителям города. Не менее важно и то, что было заключено негласное соглашение, освобождающее младшую дочь Остен от большей части оставшейся работы по дому. Она готовила утренний завтрак для семьи, но, помимо этой обязанности, могла свободно писать. " Таким образом, она получала общее освобождение от домашних обязанностей, когда Кас и Марта были дома", - объясняет Томалин.

Укрывшись от всего мира в коттедже Чаутон, внезапно, почти чудесным образом освободившись от большинства обязанностей, как домашних, так и общественных, Остин впервые за десять лет обрела реальное и значимое пространство для творческих размышлений и работы. Именно здесь, работая за скромным письменным столом у окна, выходящего на дорогу, она наконец заканчивает рукописи романов "Разум и чувства" и "Гордость и предубеждение", а затем переходит к написанию "Мэнсфилд-парка" и "Эммы".

Племянник Остин, возможно, популяризировал историю о чрезмерно расписанной Остин, чопорной и правильной в своей гостиной, работающей в бешеном ритме между постоянными отвлечениями, но реальность ее замечательных лет в Чаутоне, очевидно, совершенно иная. [*] Далеко от прославления скрытой, дисциплинированной занятости, история Остин, если рассказать ее правильно, кажется, способствует противоположному подходу. Остен не была способна к творчеству в многолюдные периоды своей жизни. Лишь когда обстоятельства и обстоятельства значительно сократили круг ее обязанностей, Остен смогла, наконец, завершить свои лучшие работы.

 

-