Сложение волн

— Вроде читал… — Марат снял с полки книгу в твердом темно-синем переплете.

Эльдар закончил телефонный разговор и присоединился к ним. Писатель и его уличил в нежелании читать его книги, но тут же, проявив широту души, успокоил: интерес к чтению пропал не только у них, это — массовое явление, литература уже ничего не определяет в жизни — сама в ней запуталась.

Они сели за стол. Эльдар рассказал о том, что произошло в пивном баре. Марат засыпал его вопросами, его интересовали какие-то конкретные детали. Писатель заговорил не сразу, пытаясь понять, какие силы могут стоять за исполнителями, по его мнению, побудительным толчком убийства явилась информация о том, что Академик выехал из дома без охраны. А это означает, что его разговор с Дельцом был подслушан.

— Рано или поздно с ним все равно бы расправились. — Марат коснулся Эльдара сочувственным взглядом и взялся за бутылку. — Его, видимо, давно пасли… И, вообще, какая разница, кто это сделал?! Убит человек, его уже не вернешь! — Водка была разлита по стопкам с аптекарской точностью. — Я несколько раз видел его по телевизору. Классный мужик был! Давайте помянем.

Они выпили, не чокаясь. Закусили. В открытые окна веранды втекал вечерний воздух, и запахи двора будили воспоминания. То, что он оказался сегодня во дворе своего детства, казалось Эльдару не случайным. По логике вещей, они должны были собраться у него, но почему-то приглашение Марата оказалось предпочтительней!

Они что-то говорили, перебивая друг друга, и Писатель, и Марат. С пяти лет Эльдар дружил с ними, хотя всегда держался особняком. Удивительная это была дружба: Писатель и Друг ненавидели друг друга, Счастливчик, добившийся всех возможных должностей, наград и почестей, продолжал с ними общаться, но каждый внутренне считал, что, живя в каких-то заоблачных высотах, он отдалился от них. При этом никто из них не мог вспомнить хотя бы один случай, когда бы он совершил что-то, подтверждающее их сомнения. А может быть, ему везло и в этом, и он ни разу не оказался в ситуации, где мог быть подвергнут настоящей проверке.

В 1990 году четверо из них — Алик, Марат, Друг и Писатель чуть не оказались в тюрьме. Защищая какую-то незнакомую девушку, они вынуждены были сцепиться с хулиганьем; драка закончилась смертью одного из обидчиков девушки. К счастью, никто из них к этой смерти причастен не был. Но выяснилось это не сразу. Угроза несколько ближайших лет провести за решеткой крепко тряхнула конструкцию дружбы, воздвигаемую общими усилиями на протяжении полувека …

— Ты много сегодня выпил? — Писатель пытался на глаз оценить состояние Дельца.

— Все нормально.

Чтобы успокоить Писателя Эльдар сказал тост, в котором посетовал на то, что в последнее время они редко встречаются. Писатель в развитие его тоста с огорчением отметил, что с возрастом они все больше погрязают в житейских проблемах, и в поисках подтверждения он взял с полки свою последнюю книжку. Полистав ее, стал читать какие-то отрывки. Что-то цокало у него во рту, и, не прерывая чтения, он языком поправлял вставную верхнюю челюсть. Видимо, плохо держалась. Иногда он останавливался и долго листал книгу в поисках нужного места… Каждый очередной кусок предварялся предупреждением: в книге зафиксировано все, как было, и поэтому просьба не обижаться, если что не так; более всего Писателя волновало состояние Дельца — не приблизился ли он к состоянию неуправляемого стремления к справедливости?

— «Аида возникла в жизни Дельца через двадцать лет после развода с Фаридой…»

— В каком это году было? — спросил Марат, что-то уточняя.

— Девяностом, — не задумываясь, ответил Писатель; он нервничал, когда его прерывали.

— Девять лет прошло… — печально покачал головой Марат. — Пролетели, как пуля. Я помню…

— Прошу тебя, не мешай, — тихо остановил его Эльдар; он пытался вспомнить подробности вечера, о котором шла речь в повести.

Писатель продолжил чтение.

— Делец заканчивал тост, опираясь на верное плечо Аиды: «Только я могу гарантировать достаточно качественное математическое обеспечение исследованиям, которые ведут здесь молодые лингвисты. Не будет меня — все остановится. Баку вернул мне ощущение моей незаменимости. Психологический портрет этноса на основе специального семантического анализа — до этого пока никто в мире не додумался. Вот почему я сижу в Баку, и никто не заставит меня уехать отсюда, ни какая сила. Я здесь нужен. И уверенность в этом мне подарили ваши дети. Выпьем за них.

Мы чокнулись, выпили и каждый добавил к сказанному какие-то свои соображения…»

Он поднял глаза, проверяя, какое впечатление произвело его чтение.

— Действительно, почему бы не выпить за детей, — оживился Марат и поднял бокал.